— Мы получили намного больше, дубина! — Не выдерживаю, ругаюсь. — Полсела посмотрело на нашу работу, это ж какая реклама! К нам теперь очередь выстроится из желающих нанять. Деньги будут платить без всяких, и знаешь, с каким чувством? Типа, мы не эта курва Нюрка, мы — порядочные и честные люди в отличие от неё. То есть, ещё гордиться будут, что платят.
Я оказался прав. Очередь не очередь, но желающие появляются. Всё-таки не всем надо. Колхозникам бесплатно трактором опахивают, у кого-то большие дружные семьи, сами справляются. Но семь участков для нас находится. И у нас появляется первая большая палатка-пятиместка. Через полмесяца.
Дурная тётка Нюра и, правда, к нам припёрлась. В смысле к дому Басимы. Как-то вечером.
— Чо надо?! — Очень «приветливо» встречает её Басима.
— Забери деньги, что твой внук заработал, — хмурая тётка суёт руку в карман.
Хорошо, что в этот момент я был дома.
— Бабушка, не вздумай брать! — И нахожу, нахожу нужные слова! — Это проклятые деньги, несчастье принесут.
Басима даже отскакивает от калитки и хватается за какую-то палку. Суеверна моя Басима и слегка набожна, легко её на такие вещи поймать.
— Деньги мы брать не будем. Наш договор не состоялся, — объясняю, а сам вытаскиваю и заряжаю рогатку. — Сопливых вовремя целуют.
Алиса смотрит на меня сбоку со смешанным выражением лица. Ужасом и восхищением.
— Малец, хватит выделываться, — устало просит тётка. — Забирай свои деньги, и закончим на этом.
Она делает движение войти, вздрагивает и останавливается. С глухим стуком о столб разбивается глиняный цилиндрик.
— Входить вам не разрешали! — Перезаряжаюсь.
Ведомая непонятным чутьём на запах конфликта подтягивается публика. Уже человек восемь стоит поодаль и наблюдает за нами горящими любопытством глазами. Среди них и пара мужичков, что не совсем обычно.
— Деньги брать не буду. Потому что с вами дел никаких иметь нельзя. Вы снова меня обмануть хотите. Не прокатит, — объясняю этой дуре высокую политику.
— Всё без обмана, — не соглашается тётка, — все полторы тысячи здесь.
— Какие ещё полторы тысячи? Вы сказали, что мы только на пятьсот наработали?
Тётка морщится, но не сдаётся. Не хочет признаваться про пятьсот рублей. Толпа внимательно нас слушает.
— Мы договаривались на полторы, столько и принесла, — смотрит с плохо скрываемой ненавистью.
— А доброе имя ваше сколько стоит? Вы же его хотите выкупить? — Слегка натягиваю резинку.