Тридцать дней тьмы

Ханна вопросительно посмотрела на нее. В глазах девушки появилось сомнение.

– Если, разумеется, то, что ты говорила о книгах…

Ханна в сердцах хлопнула себя по лбу, вернулась к девчушке и достала блокнот.

– Ну конечно, я совсем забыла. Вот, запиши здесь.

Ханна наблюдала за тем, как девочка пишет.

– Идун? Красивое имя.

Девочка, которую звали Идун, вернула блокнот Ханне.

– К сожалению, я не в курсе всех слухов о смерти Тора. Я знаю, что ты специалист в области психологии, и такое событие могло привлечь твое внимание… С точки зрения создания образов.

Ханна кивнула.

– Ну да, создания образов… Именно поэтому я и спросила.

– Если хочешь, приходи сегодня на вечеринку, которую мы устраиваем. Или… Ну, это не столько вечеринка, сколько… Все молодые люди в деревне хотят собраться, чтобы помянуть Тора. Так, как у нас заведено, на свой манер. Я уверена, если придешь, обязательно сумеешь что-то у кого-нибудь узнать…

Глядя на Идун, Ханна чуть было не обняла ее: какой неожиданный подарок – настоящий спасательный круг для расследования!

– Да, конечно, охотно приду!

Идун широко улыбнулась. Причину этого Ханна поняла, когда девушка напоследок тронула ее за рукав, чтобы лишний раз подчеркнуть свои слова.

– Отлично! Вот только еще одно… Не могла бы ты сходить в «Винбуд» и захватить выпивку и на нашу долю?

35

Полдня нервного ожидания, путешествие за покупками в «Винбуд», а затем долгая дремота. Едва Ханна успела вступить внутрь помещения, как ей сразу же захотелось уйти. Идун была права: в маленьком подвальчике – наверняка чьем-то жилище – очевидно, собралась вся молодежь Хусафьордура. Ханна осмотрелась. Видавшая виды разобранная диван-кровать, которую явно никогда не застилали, уголок геймера с двумя компьютерными мониторами на слишком маленьком пыльном столике, но зато с огромным офисным креслом, больше похожим на сиденье космонавта. Стены украшали мятые плакаты каких-то групп, названий которых Ханна никогда не слышала, на полу валялся мусор неопределенного происхождения. Из угла доносился шум – там помещался настольный футбол. Помимо того что Ханна чувствовала себя на тысячу лет старше всех собравшихся, она еще и ощущала приближение приступа клаустрофобии от тесноты подвальчика, а в памяти то и дело, подобно злому нервному тику, проносился калейдоскоп картин ее собственных подростковых бурных и неистовых вечеринок. Идун, похоже, заметила, что она готова ретироваться. Новая знакомая с автозаправки вцепилась мертвой хваткой в руку Ханны, как будто та была ребенком, собиравшимся перебежать улицу прямо перед машиной, и помешала ей уйти.

– Я понимаю, что для тебя все это выглядит слегка странно, ведь любому здесь ты в бабушки годишься. Но если серьезно, то ты тут самая крутая.

Что она имела в виду? Что Ханна должна чувствовать себя польщенной? Несмотря на то, что все обстояло как раз наоборот, Ханна все же позволила увлечь себя вглубь этой дыры. Когда они дошли до естественного центра помещения – небольшого столика, пыльного и перемазанного остатками еды, – Ханна с размаху шмякнула на него незаметно принесенный ею пакет. Содержимое – сладкое белое вино и две бутылки водки – вызвало у молодежи буйную радость, подкрепленную громкими криками и аплодисментами. Ханна поспешила завладеть стаканом вина, пока всю выпивку не расхватали жаждущие тинейджеры. Отхлебнув одним глотком добрую половину, она как следует огляделась. Здесь собралось, вероятно, двадцать – двадцать пять человек в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, и у Ханны вновь возникло странное чувство, будто она перенеслась в дни собственной юности. Может, все дело было в том, как они себя вели: слишком возбужденная манера речи пополам с трепетной неуверенностью, которую должны были компенсировать необычная мимика и размашистые движения рук. Подобного рода поведение выходит за рамки определенного времени и присуще всем подросткам. Мода ее юности, казалось, вернулась, что, однако, вовсе не помогало ей почувствовать себя здесь своей. Напротив, напоминало, что Идун была права: она бы вполне могла здесь быть чьей-либо бабушкой или, во всяком случае, матерью. Из единственного огромного динамика неслись звуки какого-то индийского рока, музыка эта была Ханне незнакома, поэтому определить время ее написания она не могла. Стиль вроде бы был старым, но именно по этой причине она могла быть и совершенно новой. Парни с электрогитарами наверняка никогда не выйдут из моды. Как Ханна и ожидала, вокруг нее не крутились никакие преданные поклонники ее творчества, тем не менее ей показалось немного странным, что никто, по-видимому, не считает ее присутствие здесь чем-то из ряда вон выходящим. Молодые люди едва заметили, что это именно она проявила щедрость и принесла выпивку на вечеринку. Краем глаза она отметила, что Идун уже углубилась в беседу с несколькими другими девушками, так что Ханна оказалась в общем-то предоставлена самой себе. Ну и ладно, зато у нее возникла возможность высмотреть тех, с кем, по ее мнению, имело бы смысл переговорить. Она не стала следовать инстинкту и против обыкновения выбрала не неуклюжего завсегдатая дальних углов, а, наоборот, – парня, который стоял в самом центре помещения и развлекал всех наподобие стендап-комика в маленьком клубе. Парень был широк в плечах от природы или просто неплохо тренированный – Ханна не знала, как определить разницу, – и вполне мог быть одним из игроков, бывших на футбольном поле в тот день, когда она встретила Тора. У него были густые, коротко стриженные по бокам темно-русые волосы и правильные черты лица, хотя красавчиком его бы не назвали. В общем и целом он производил впечатление человека, с которым хочется обсудить слухи и от которого не грех получить похвалу. Ханна дождалась того момента, когда он выйдет в туалет, и последовала за ним. Притворившись, что стоит в очереди, она перехватила его, когда он вышел из кабинки и собрался снова присоединиться к вечеринке.

– Крутая футболка.