– Может, кукла пыталась замести следы?
– Следы чего?
– Не знаю. Кукла ведь была без маски, так? Куда делась маска?
– Потерялась? Сломалась? Вышла из моды?
– Допустим. – Фортт заелозил на сиденье. – Но все равно это странно. Предположим, что кукольник зачем-то сделал куклу… гм… себя, но… где он сам?
– Спрятался? Сбежал? Отправился на обед?
В разговор вдруг кто-то вмешался. Сабрина его не видела, но этот новый вкрадчивый голос испугал ее – мягкий, едва слышный, так мог бы говорить
– Или кто-то помог ему исчезнуть?
– Что значит исчезнуть? Вроде как, испариться? – задумчиво пробормотал Фортт, не заметив появления в беседе третьего участника и, видимо, решив, что говорил Гуффин. – Но кто может заставить человека взять и испариться? Салонный маг какой-нибудь?
Незнакомец тихо уточнил:
– Не нужно быть салонным магом, чтобы помочь человеку испариться…
Сабрина попыталась подвинуться так, чтобы дыра в мешке оказалась напротив незнакомца. Гуффин заметил дерганья куклы и пнул ее каблуком, отчего та приглушенно охнула. И все же затея Сабрины удалась: она увидела говорившего. В темном углу, куда не доставал свет трамвайного фонаря, сидел джентльмен в черном костюме и в цилиндре. Его лицо невозможно было разглядеть, оно будто бы скрывалось за дымчатой завесой. На коленях у незнакомца стоял черный кожаный саквояж.
Кукла задрожала – она поняла, что, о чем бы ни говорили ее покупатели, этот человек неспроста встрял в разговор и, что самое пугающее, неспроста едет сейчас здесь. А оба шута доказали, насколько они на самом деле бестолковы, поскольку продолжали беседу, как ни в чем не бывало.
– А мне нравится твоя идея с салонным магом, Пустое Место, – сказал Гуффин. – Это бы все объяснило! Фокусами и особенно магией всегда можно все легко объяснить! Даже самое странное! Даже самое… необъяснимое! Чудесные спасения, неожиданные появления, пугающие исчезновения, а также всяческие сюжетные неувязки! Обожаю магию! А знаешь что? Может, в переулке Фейр был не просто салонный фокусник! А маг-месмерист! Он взял и профессионально нас загипнотизировал. Я слыхал о подобном! Я видел подобное! Я и сам делал подобное… Ну, в смысле, однажды пытался повторить, только у меня ничего не вышло. Трактирщик не поверил, что я уже заплатил, выгнал меня на улицу под дождь и добавил еще кочергой по ребрам.
В вагоне вдруг раздался скрежет и скрип, будто трамвай поглотила стая ворон, и вороны эти попытались вцепиться в его стенки и крышу когтями, оторвать от рельсов, поднять в воздух, а затем утащить в небо. Но на самом деле это всего лишь голые ветви парковых деревьев, растущих вплотную к трамвайной линии, царапали вагон.
Разговор продолжался:
– Да, наличие месмериста все бы объяснило, – сказал Фортт. – Какой-то заезжий салонный маг развлекается на досуге. Ввел нас в…
– Сомнамбулическое оцепенение! – закончил Гуффин без единой запинки и с такой гордостью в голосе, будто всю жизнь готовился произнести эту фразу. – И мы стали как лунатики. А затем этот коварный магнетизёришка натолковал нам в уши, что повсюду жуткие дела творятся, какие-то висельники скрипят на веревках и тому подобную мистическую чушь. Может, этот маг вообще был подослан кукольником, чтобы нас отвадить. А что? Все сходится! Точно: нас за… эм-м-м… заразумотуманили!
Незнакомца в черном подобный вывод явно не устроил, и Сабрину посетило ощущение, что он пытается подвести к чему-то шутов: