Впрочем, мыслей ее никто не слышал и дать совет не мог, поэтому Сабрина в мешке подобралась и сжала в волнении кулачки, не в силах поверить своему счастью и глупости шута. Гуффин не оставил мешок с ней Фортту! Он нес ее прямо к констеблю! Это ее шанс! Это возможность спастись, вырваться от этих злыдней и избежать еще худшей судьбы!
Когда до столба с констеблем оставалось всего несколько футов, Сабрина принялась вырываться и биться в мешке. И завопила, зовя на помощь:
– Помогите! Спасите! Это я! Я здесь! Меня похитили! Помогите!
Любой другой на месте Манеры Улыбаться в этот миг бросил бы мешок и бросился бы бежать, но шут в зеленом пальто даже не остановился.
– Замолчи, иначе худо будет, – в ярости прошипел он и встряхнул мешок. – Тебе никто не поможет…
Как бы ни хотела Сабрина верить в обратное, она вдруг поняла, что Гуффин прав. Констебль никак не отреагировал на призывы о помощи и, судя по всему, даже не оторвался от чтения газеты. Подобное жестокое равнодушие убило в Сабрине любую надежду. Ее охватила безысходность, и она прекратила дергаться.
Подойдя к столбу, шут стащил со спины мешок и, поставив его на тротуар, потянулся, с хрустом разминая шею, спину и плечи. После чего сказал, напустив в голос липкого, как варенье, лизоблюдства:
– Мое нижайшее почтение, господин констебль! Добрый вечер, сэр!
– Да-да… – проскрипел в ответ полицейский, даже не подумав опускать свою газету.
– У меня возникло… кхм… затрудненьице, сэр, – продолжил Манера Улыбаться. – Дело в том, что я ищу некоего мистера Баллуни. Он часто бывает в этих местах. Вы его знаете?
Перевернув страницу, констебль отчеканил:
– Продавец воздушных шаров? Разумеется, знаю. Он весь день стоял у входа в парк, но недавно отправился домой.
– А не будете ли вы столь любезны, чтобы сказать мне, где мистер Баллуни живет?
– Пройдете через туннель Уир – за ним будет улица Пчел. Вам нужен подъезд номер восемь, квартира номер… хррм… без номера – это птичник под самой крышей.
– О, благодарю, господин констебль! – пролебезил Гуффин. – Вы мне очень помогли. Правду говорят, что доблестные констебли из Дома-с-синей-крышей – лучшие друзья тех, кто попал в затруднительное положение.
– Помогите… – едва слышно прошептала Сабрина. Нашарив край дыры в мешке, она в отчаянии выглянула наружу. – Спасите… похитили… шуты… похитили…
Полицейский, как и прежде, ничего не замечал. Зато Сабрина заметила. Что-то в этом высоченном широкоплечем человеке, скрывающим лицо за разворотом газеты, было странным. Вот только что?
Констебль перевернул последнюю страницу – газета закончилась, но он не собирался прекращать чтение – раскрыл ее заново и снова погрузился в статьи да заметки, будто запустил на граммофоне пластинку по второму кругу.
И тут Гуффин сказал такое, от чего его спутник (Пустое Место, прячущийся неподалеку и, видимо, сейчас искренне недоумевающий, как это Манера Улыбаться до сих пор не схвачен) пришел бы в еще большее недоумение:
– Он уже здесь?