Мимолетное замешательство дочери вожака Своры исчезло, она ударила Сабрину по руке.
– В мешок! Быстро!..
Вскоре Сабрина вновь оказалась в этом темном грязном мешке, который она ненавидела всей своей кукольной душой.
Вытащив из кармана платья толстую иглу и моток бечевки, Красотка Дит принялась зашивать дыру, стягивая между собой края мешковины.
– У меня тоже в детстве была кукла, – сказала женщина, делая стежок за стежком. – Не такая красивая, как ты, конечно. Я ее выловила в канале – чуть не утонула, пытаясь ее достать. Я назвала ее Мисс Керосинна – она вся была в керосине, машинном масле и смоле, понимаешь? Она мне очень нравилась, хоть у нее и не было половины лица. Я заделала дырку картоном и нарисовала ей второй глазик углем. А потом я принесла ее домой и показала отцу, но он заставил меня сжечь Мисс Керосинну. «Мы не принимаем подачки из Тремпл-Толл», – сказал он. Он ненавидит Саквояжню – моя мама сбежала от него туда. Ты ведь тоже из Тремпл-Толл, так? Не отвечаешь… Я знаю, что ты боишься, но твой единственный шанс – это быть хитрее, играй роль, прикидывайся, подчиняйся… для вида. И когда ты усыпишь их бдительность, ты сбежишь и вернешь себе свою вещь…
– Моя вещь… – не переставая плакать, выдавила Сабрина. – Механизм… что это такое?
Кукла глядела через пока не зашитую крошечную дырочку на Дит.
– Я не знаю. Тебе с этим к Механистам с рынка краденных автоматонов. Они должны знать – там полным-полно всяких пружин и шестеренок.
Сабрина предприняла попытку затронуть хоть одну из струн души этой женщины:
– Ты же хорошая… Ты добрая и красивая… помоги мне, прошу тебя.
Дит опустила голову, и до куклы донесся едва слышный смех. А уже в следующий миг женщина в собачьей маске вонзила иглу в мешковину, делая последний стежок. Она затянула узел, и Сабрина вновь оказалась в темноте.
***
Скрипели колеса тележки. Каблуки башмаков стучали по камням брусчатки и хлюпали по лужам.
Шут в зеленом пальто хныкал. Но не потому, что ему было страшно, больно или он проголодался. Манера Улыбаться передразнивал хныканье, раздававшееся из мешка за его спиной.
– Ничего, скоро ты перестанешь быть моей заботой, – сказал Гуффин.
Его слова прозвучали угрожающе, но Сабрина не слушала. За время пути от Конуры она уже привыкла к нескончаемому шутовскому брюзжанию. А еще она была занята тем, что проделывала в мешке новую дырку.
Шут шел уже, казалось, целую вечность. Темные улицы сменялись не менее темными переулками, а те, в свою очередь, проходными дворами и узкими дорожками, проложенными через свалки. Все тайные дела Манеры Улыбаться в Фли на сегодня были закончены. «Самое время отправляться домой!» – так он сказал, когда вернулся в Конуру, и прибавил: «Ха-ха!»
И вот они направлялись… домой.
Улицы были пусты – за все время пути им никто не встретился, и все же кукла с тревогой ожидала очередных неприятностей. В какой-то момент ее посетила мысль:
«Кажется, мы никогда не доберемся до этого проклятого «Балаганчика»!»