Сабрина принялась гадать, что же случится следом: из какой-нибудь подворотни вылезет злобный громила с ножом и дурными намереньями? Или их захочет для своих экспериментов заполучить какой-то безумный ученый? Или они перейдут дорогу тем, кто не любит, когда им переходят дорогу? Или на них покусятся огромные блохи? Что? Что же еще готовил для Сабрины этот зловредный вечер?..
Гуффин свернул на улицу Сонников, и новые неприятности были уже тут как тут – им предшествовал звук, который принес ветер.
Сперва звук этот напомнил Сабрине рычание собаки – ей уже повсюду мерещилось присутствие Своры, – но всего через пару гуффиновских шагов ей уже начало казаться, что это скрипит на ветру ржавая калитка. Вскоре кукла со страхом поняла, что ржавые калитки не умеют складывать скрипы в слова…
Гуффин, будто подслушав ее мысли, усмехнулся:
– Да-да, дорогуша, это он: хозяин и создатель нашего театра! Ты слышишь голос…
Сабрина в ужасе прошептала:
– Талли Брекенбока…
Что ж, боялась она не напрасно. От одного имени человека, к которому ее несли, веяло могильным холодом и банкой с кривыми ржавыми гвоздями. Даже Фортт и Гуффин отзывались о нем лишь с почтением и покладистостью. А еще она помнила, как отреагировали громилы из «Мокрицы» при одном только упоминании хозяина «Балаганчика». И уж точно ей было не забыть слов Красотки Дит.
Чем ближе шут подходил, тем разборчивее становились слова. Обладатель хриплого голоса тянул, словно душу из тела, подцепив ее крючками, песню…
Помимо песни, Сабрина различила и музыку. Издалека казалось, что играет карнавальная каллиопа: крошечный взводный органчик – непременный атрибут всякого уважающего себя уличного театра. Но что-то со звучащей мелодией было не так. Она то и дело прерывалась помехами, подчас сменяясь шипением и отвратительным визгом, от которого начинала болеть голова, а руки сами тянулись к несуществующему шарфу или галстуку – затянуть потуже и избавить себя от мучений.
– Тебе кажется, что здесь что-то не так, мой неугомонный друг Фортт? – голосом, преисполненным презрения, спросил Гуффин у пустоты. – Ты прав: что-то не так. А вообще заткнись, ты ведь уже мертв, не так ли?
Сабрина всхлипнула. Ей было невероятно жаль Джейкоба Фортта. Он отнесся к ней с жалостью. Отнесся по-доброму. И именно поэтому сейчас его тело тащило по острым металлическим обломкам, усеявшим дно канала.