Бронзовая Жница

— Да, — отвечала Эйра. — Давно, ещё в Морских Вратах, я поняла, что это нетрудно. На меня на улице напал насильник, а у меня был мой амулет с ключами. Я дождалась, когда он задерёт мне юбки, и воткнула ключ ему в глаз. А потом придушила. И съела. Такое случалось со мною часто, поэтому я всегда любила ходить ночью одна. Я знала: Схаал либо встретит меня в своих чертогах, либо даст мне отбиться. И до сих пор моя вера в это никогда не подводила меня.

Морай был поражён и не мог отвести от неё глаз, пока она рассказывала.

— Когда меня начинали подозревать в подобном, то перепродавали в другие бордели, — продолжала Эйра. — Я ходила по рукам. И я никогда не зарилась на тех, кто честно платил за доступ к моему телу. Всему положена своя цена. Однако мужчины привыкли получать своё бесплатно, и, чем крупнее были города, где я жила, тем больше мне удавалось есть. Я обзавелась кинжалом, — она извлекла небольшой костяной клинок из рукава. — Его подарил мне один странник, что присоединился к моей трапезе у обочины. И стало ещё легче. Я забыла про голод, и даже самые тяжёлые дни и ночи работы были не в силах истощить меня.

Вздохнув, она довершила с улыбкой:

— «Дом культуры» оказался местом действительно культурным, где было сложно пожарить что-то для себя без чужих глаз — одно помещение… паркет на полу, откуда было бы слишком трудоёмко вымывать кровь… И строгий надзор Почтенной. Я несколько ограничила свои аппетиты. Однако мне нужно было хоть как-то поддерживать свой дар. И я нашла выход. Я воздавала славу Схаалу, поедая кадаврики, что вырастают на телах — и до сих пор это та лазейка, что позволяет мне приобщаться к царству теней.

Морай покачал головой, теряясь в противоречивых ощущениях, и огладил её по плечу.

Он нигде не слышал, чтобы Схаал в действительности покровительствовал людоедству. То, что направляло Эйру в этом, было её личной интерпретацией. И она верила в неё, как он верил в свои силы.

Во многом они были непохожи, ведь Морай отрицал человеческое так, как это делал дракон: свысока, из позиции силы и славы. А она отстояла по другую сторону, на глубине самой глубокой могилы, в самом позорном бесславии.

Но оба они были не сами по себе. Его питал лётный брак; а её — вера в её понимание Бога Горя.

Его дракон умер. А её Схаал; мог бы он в какой-то момент отвергнуть её? Или оказался куда более надёжным супругом?

Морай не знал, но никогда ещё он не был так обескуражен женщиной, и никогда доселе ему не хотелось припасть к её ногам. Он склонил свою увенчанную светлой гривой голову и прижался к груди Эйры. Но она не обняла его.

— Я пришла отпустить тебе грехи, маргот, — произнесла она торжественно. — И при входе поклялась, что сделаю это.

— О, конечно, — с наигранной податливостью проурчал Морай. Он заставил себя отстраниться от её тёплого живота и встать. Преклонять колени, читать молитвы, посыпать голову пеплом — после таких откровений он готов был сыграть во что угодно со своей великолепной чёрной жрицей.

Эйра смерила его долгим взглядом. Она сидела на диване величественно, как маргаса. Или как коронованная диатрис. И её тёмное точёное лицо выражало осуждение и высокомерие.

— Ты полон грехов, — вынесла она вердикт.

«Как ей к лицу это величие».

— М-м, — согласно отозвался Морай.

— Каждая часть одежды на тебе — это грех.

Он поднял брови. И расплылся в широкой ухмылке.

«Если такова изначальная вера в Схаала, я должен был оставить их жрецов вместо аанитских. Жаль только, что мне попадались формалисты, а не истинные адепты».