Арена

— Это уж как ему в жизни положено. Может, и найдется человек.

— А сейчас можно?

— Чего?

— Усыновить…

— Чего? — нянька недоверчиво оглядела Верку и, взяв грязное белье, сердито пошла к двери, словно всем видом своим хотела сказать: нашла время шутки шутить.

Верка вскочила с постели, подбежала к нянечке, схватила ее за плечи:

— Только правду, только правду: вот сейчас из больницы я могу уйти с ребенком?

Нянечка больше не глядела на Верку. Она уложила ее в постель, села в ногах.

— Значит, детей у тебя нет. Мужа, говоришь, тоже. Коли квартера есть да работа… Чего ж, бери. Женщина ты в летах. После операции поздоровеешь. С ребенком-то лучше. Опять же от государства каждый месяц пятьдесят рублей получать будешь.

— Зачем? — Верка доверчиво и удивленно посмотрела на няньку.

— Как же? Полагается. Ведь ты же будешь считаться «мать-одиночка», — сказала нянечка.

Но Верка даже не обратила на это внимание. Первый раз ярлык не вызвал в ней раздражения. Быть может, потому, что в нем все-таки было слово «мать».

На потолке опять исчезли трещины. Верка лежала молча и тихо улыбалась: в глазах ее стоял ребенок.

1955

ПОЧЕМУ?

Рассказ

Обед теперь готовился наспех. Мама всплескивала руками, быстро хватала шумовку и, обжигая пальцы, подымала крышку. Из кастрюли валил пар. Тогда мама бросала шумовку и, уменьшив огонь, уныло размешивала суп. Татке это очень нравилось. Все было похоже на то, что делал у себя в кабинете папа. Разница была небольшая. То, что там делалось, называлось опытами, и есть это было нельзя. Здесь же почти всегда все приготовленное нужно было съедать. Вот и сейчас мама налила ей суп, поставила тарелку на стол, нарезала булку:

— Ешь, ты же просила!..

Татка знала, что мама рассердится, если она будет долго смотреть в тарелку и искать там чего-то в прозрачной жижице. Поэтому, быстро выловив разваренный лук, Татка начала нехотя есть.