– Ты ведь был у нее, да? Ты был у нее, у этой Анны?
Бард стиснул зубы и продолжил бежать. Он вылетел на дорогу немного загодя, и Анна успела натянуть поводья. Вагончик было уже не остановить, но он все же сумел замедлиться в достаточной степени для того, чтобы Бард отскочил немного в сторону, а затем легким движением запрыгнул на подножку. Он дернул дверь на себя. Естественно, безуспешно.
Вагончик между тем снова набрал скорость и загрохотал во всю прыть по колдобинам Имперского тракта.
Бард продолжал удерживать полный кувшин, второй рукой цепляясь за ручку. Лютня и сумка на обоих плечах с каждой новой кочкой били его по спине.
– Анна! – крикнул он. – Анна, откройте мне дверь!
– Вы прикажете остановиться? – отозвалась она с ямщицкого седла. – Может быть, мне и вовсе повернуть назад?
– Хотя бы на минуту! – взмолился менестрель.
Нехотя, она натянула поводья еще раз. Вагончик снова замедлился и, скрипя каждой доской, замер в тревожном ожидании.
Анна скрылась внутри и откинула задвижку.
– Открыто, – бросила она.
Барду потребовалось несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя и свыкнуться с мыслью, что земля больше не норовит выпрыгнуть у него из-под ног.
– Боги милосердные, – пробормотал он, отворяя дверь.
Анна выглянула наружу.
– Ничего не понимаю! – буркнул Бард, не слишком-то грациозно проваливаясь внутрь.
Анна нахмурилась.
Дорога унесла их вниз по плавному склону. Лагерь оставался немного выше, окрашивая горизонт неровным свечением своих многочисленных кострищ. Иногда на фоне пламени мелькали и пропадали тени – фигурки наемников, слуг и купцов, потерявших всякую надежду на сон в эту суматошную ночь.
Одна из фигур отделилась от всеобщего хаоса и вышла на дорогу. Силуэт сделал несколько шагов и замер, скрестив руки на широкой груди.
Тиллиан.
Даже здесь, невзирая на темноту ночи, она знала, что он нахмурился. Она знала его слишком хорошо. О чем он думал? Почему он медлил?
Спокойно и методично, его мозг просчитывал варианты.