Возвращение в сказку

Наконец-то нашлось оправдание моему приходу.

Я спешил. Спешил наполнить кадку. Так спешил, будто с последней каплей у всех людей на свете должна была начаться счастливая жизнь. Даже без насморков.

В такую-то минуту вселенского азарта столкнулся я на крыльце с Витькой Комлевым.

— А ты с чего здесь?! — удивился тот.

— Не видишь? Воды натаскать надо.

— Вижу, запрягся… Машка-то как?

— Болеет.

Витька пристально посмотрел на меня, покачал головой.

— Задание-то отдал?..

— Отдал.

— Шустрый ты. Знал бы, не тащился…

Витька ушел.

Все с тем же азартом я натаскал в дом дров. Что сделать еще — не знал.

Стал прощаться.

— Да куда же ты, зятек? Перекусил бы.

Но я уже выбежал на улицу.

Шли дни. Каждый раз после уроков я отправлялся в Озровичи. Желание увидеть Машу пересиливало страх снова услышать «зятек». На слово это налипло и другое. В школе и в общежитии надо мной посмеивались. Прав был Нойдальский Максим: «Любовь под замок не упрячешь». Но тогда я еще стыдился этого терпкого взрослого слова. Не было его у меня и в мыслях.

Насмешек я сначала не замечал. Потом делал вид, что не замечаю. В конце концов стал огрызаться: «Да, хожу. А вам что за дело?» На какое-то время языки прикусывали.

Все эти подначки показались мне ребячьей ерундой после того, как однажды, придя к Маше, я застал ее одетой, сидевшей за столом у окна.

Она нетерпеливо махнула мне рукой, подзывая, и снова приникла к окну. Я подошел, склонился.