Все лгут

– И? Что такого странного в том, чтобы пользоваться услугами няни? Во Франц…

– Это не одно и то же, – оборвал меня он. – Мама с папой всегда пеклись о моих сеструхах. Они же, сука, такие идеальные, им можно все, чего только ни пожелают. Но я – я должен все отвоевывать. Учиться, работать. Сука, как это несправедливо.

Мы добрались до подъездной дорожки к дому Тома. Высокий забор огораживал лужайку, повсюду торчали камеры и были развешаны таблички с надписью «Посторонним вход воспрещен». За забором скрывалась огромная вилла с бетонными стенами. Из-за угла здания выглядывало солнце, отражаясь в черной лакированной поверхности припаркованного возле дома «Мерседеса».

Я остановилась.

– Ты же понимаешь, что большинству людей покажется, что жаловаться тебе совершенно не на что? – спросила я.

38

Однажды вечером, несколько дней спустя, мы с Томом сидели на камнях и курили.

Волны вяло лизали каменные плиты, солнце еще пригревало, но в воздухе уже ощущалась какая-то особая прозрачность, которая намекала, что осень уже в пути. Море тоже стало прохладнее. Разумеется, еще можно было купаться, но подолгу сидеть в воде уже не получалось, а если рискнешь заплыть подальше, становилось так холодно, что ноги начинали неметь.

Мне кажется, мы выбились из сил. Лето было долгим – быть может, все это было уже чересчур.

Может быть, мы стали уставать друг от друга.

Во всяком случае, я устала от Тома. Меня достали его нытье и внезапные вспышки гнева. Достали эти параноидальные идеи о том, что я обязательно его брошу. Достал его крайний нарциссизм, выражавшийся в презрении ко всем окружающим.

Я взглянула на часы.

– Пора, – сказала я. – Завтра мне рано вставать.

Том засунул сигарету в щель в камне и смерил меня долгим взглядом. Вечернее солнце окрасило его тело в желто-золотые тона. Отросшие темные волосы, тяжелыми мокрыми прядями лежавшие на каменной плите, напоминали мне водоросли.

– Конечно, – бросил он.

– Ты обиделся, что ли?

– С чего бы мне обижаться?

В самом деле, с чего бы ему обижаться? На то не было никаких причин.

– Ты идешь? – спросила я, собирая вещи и засовывая ноги в шлепки.

– Нет, я еще немного побуду.