Тогда я сказал:
– Я здесь.
Мама вошла в гостиную вместе с полицейским, которого звали Гуннар.
Она подбежала и обняла меня. Мама была очень холодной, щека ее была мокрой, и куртка была мокрая, вся в листьях и маленьких веточках, как будто мама валялась на земле, прямо как собака.
– О, Винсент, – всхлипнула она. – Милый мой малыш. Случилось что-то ужасное.
– Что? – спросил я и немного встревожился, потому что когда я в последний раз гостил у бабушки, она сказала мне, что Нелли состарилась и вряд ли проживет еще очень долго.
– Самир, – плакала мама. – Он мертв.
И она снова очень сильно расплакалась, а Гуннар подошел и положил руку ей на плечо.
– Принести стакан воды или чего-нибудь другого? – спросил он маму.
Она покачала головой.
– Что, черт возьми, он там делал? – прошептала мама. – Он же должен был уехать на квартиру. Что он забыл в лесу? В такое время, в темноте?
Я подумал о лежавшей на разделочном столе телефонной трубке и о том, что сказал Самир. И тогда я понял – в том, что папа Самир теперь был мертв, так же мертв, как Пушистик и как Ясмин, был виноват я.
Я знал, что должен
И я вспомнил, что Майя говорила мне о молчании.
– Ты же самого себя точно так же наказываешь, – говорила она.
Тогда я понял, как мне нужно себя наказать. Я решил никогда больше ни с кем не разговаривать.
Гуннар
21
Ручка катится по столу, и Будил поджимает губы, рукой касаясь банта на шелковой блузке, туго повязанного вокруг шеи. На бледных пальцах поблескивает свежий маникюр, черные волосы, обрамляющие точеное лицо, лежат идеально – из тщательно уложенной стрижки «паж» не торчит ни один волосок.
«Должно быть, сложно быть таким перфекционистом», – думается мне.