Метров через двадцать мы вышли на узкую тропинку, прошли по ней вперед еще метров пятьдесят и уже тогда слева от нее увидели пятна света от карманных фонариков, ощупывавшие стволы деревьев.
Перед нами предстала поляна, сплошь покрытая спутанной прошлогодней травой и низким кустарником. Тут и там из земли торчали валуны, вокруг них и вокруг деревьев еще лежали белые кольца снега.
Посреди поляны, в луче закрепленного на штативе прожектора, на спине лежал Самир Фоукара. Одет он был в парку и джинсы. Руки лежали вдоль тела, а голова покоилась в луже крови. Одного кроссовка недоставало, как и носка. Над телом склонились двое техников в белых комбинезонах.
Мы подошли поближе и поприветствовали их.
– Как давно он мертв? – спросила Анн-Бритт, скользя взглядом по телу убитого.
– Мы не знаем, – ответил один из техников, поправляя маску на лице. – Судебный медик еще в пути.
– Кто его обнаружил?
– Мария Фоукара, – отозвалась коллега в форме, которая была нашей провожатой. – Она где-то здесь.
Я сложил руки козырьком и, сощурившись, принялся вглядываться в темноту. Под шаткой сосенкой стояла женщина и разговаривала с двумя полицейскими.
– Пойду переговорю с ней, – бросил я.
Анн-Бритт кивнула и, немного поддернув пальто, опустилась на корточки рядом с техниками.
– Гуннар, – всхлипнула Мария, когда я приблизился к ней.
Одежда ее была перепачкана землей и усыпана листьями, а руки вымазаны липкой кровью.
– Как ты?
Она открыла рот и несколько раз моргнула.
– Гуннар, – повторила она, очевидно, пребывая в шоке.
– Что произошло?
Я положил руку ей на плечо и подвел к большому валуну. Мы сели прямо на него. Камень был холодный и весь порос влажным мхом. Коллеги отошли на несколько метров, а затем пропали в темноте.
– Он мертв, – сообщила Мария, поймав мой взгляд.
Я кивнул, обнимая ее за плечи. Она вся дрожала, и тогда я снял свой пуховик и набросил на нее.