Я швырял слова ему в лицо:
— Никогда, никогда не позволю пальцем до нее коснуться!
Вторым ударом он разбил мне верхнюю губу и, кажется, выбил зуб. Даже потемнело в глазах, я чуть не лишился сознания. Ошеломленный, лежал на земле и обзывал его последними словами. А свое «никогда» готов был повторять до последнего дыхания.
Вскочил и ринулся на него. И со всего размаха сунул кулаком в его подбородок. Но он увильнул от удара. Ударить в третий раз не успел. Кто-то повис на его локте.
— Кто там балуется? Ну-ка, отпусти, — прохрипел Барабан, пытаясь высвободиться. — Кому говорят?
Перед ним стоял рассерженный Амантаев. Он ниже ростом, чем Барабан, но коренастый, и сила в нем немалая. Чуть побледнев, он проговорил:
— Драку затеял, бригадир?
— Оскорбление выслушал, товарищ начальник. Вот этот человек обозвал меня свиньей и тому подобными неподходящими словами. К этому непривычен. Все знают. Спроси любого, подтвердят!
— Тогда Саул бросил копье в него, чтобы поразить его… — заунывно затянул Катук и опять нормальным голосом сказал доверительно, выгораживая бригадира: — Никакой драки, по существу, не было. Что верно: дуэль была. Один смех!
— Что за чепуха, какая еще дуэль? — опешил Амантаев.
— Они повздорили из-за этой самой гражданочки, то есть Саратовой, — пояснил Катук.
— Я ему, подлому человеку, ни за что не прощу, — мрачно сказал я, выплевывая кровь. — Пусть намотает себе на ус…
Угрозы мои, конечно, никого не испугали, а мне стало легче.
В эту минуту я ненавидел Амантаева ничуть не меньше, чем Барабана. При нем меня избивали, а он пальцем не пошевелил. Только и спросил: «Драку затеял, бригадир?» Даже не припугнул его. Хорош мамин приятель, привез, сунул под начало этому бандиту, и дело с концом.
— Экое безобразие! За кулачную расправу, по-видимому, придется понести наказание, — спокойным голосом сказал Амантаев. — Если каждый из нас начнет драться, что же получится? Ведете себя, как хулиганы!
Амантаев ушел, покачиваясь, он шагал, как боцман по палубе, а вслед ему Катук сочувственно произнес:
— И придется тебе, Барабан, пойти на нежный разговор с Задней Улицей. Предвижу.
11
Я понимал, что между нами должен состояться обстоятельный разговор — может быть, последний. И поэтому с нетерпением, смешанным со страхом, ожидал возвращения Амантаева. Он задержался где-то, быть может, на очередном собрании. Не знаю, крайняя ли это необходимость или особая любовь к заседательской скуке? По-моему, слишком много у нас заседаний.
Если разругаемся, думал я, то тем лучше, с легким сердцем уеду домой. На этом комбинате свет клином не сошелся.