— Опять у кузнеца что-то стряслось дома. Говорят, гусей делят.
Он хихикнул в кулак и оглянулся: как бы не услышал грозный Ясави!
— А, Буран, здравствуй! — приветливо поздоровался председатель, выглянув из кузницы. — Проходи сюда… Вот эти друзья-товарищи, — кивнул он в сторону конюхов, — с самого утра не могут подковать пару лошадей. Прибежали ко мне, галдят, доказывают, что у нас в колхозе нет кузнеца. А я им отвечаю: «Не может быть этого! Не положено, чтобы колхозная кузница пустовала, да еще перед самым севом!» Вот теперь убедился, что друзья-товарищи морочили мне голову. Подкуй им лошадь, Буран.
Не дождавшись ответа, он крикнул:
— Эй, друзья-товарищи! Ведите своих скакунов!
Буран не стал отказываться. «Надо пособить председателю, — подумал он. — С каждым из них приходится возиться. Не привыкли еще люди к новой жизни… А подковать пару лошадей мне ничего не стоит. Так и быть, уважу просьбу Ясави… Подкую — и шабаш».
— Халил, чего пялишь глаза, тащи скорее уголь! — скомандовал Буран. — А ты, Ибрагим, берись за мехи!
На военной службе он сам ковал своего скакуна, не доверяя ротным кузнецам. И всегда получалось — лучше не надо. А там ведь кони не такие смирные.
— Поводите лошадок, — приказал он конюхам после того, как подковал. — Ну, как?
— Хайбат![9] — похвалил Халил.
— Видать, руки у тебя золотые! — вкрадчиво поддакнул Ибрагим.
Буран небрежно ответил:
— Похвалой запрягают дурака!
Так было принято говорить в Карасяе, когда хвалили в глаза. Не успели уйти конюхи, как подъехал Давлет.
— Кузнец, привез тебе пару плугов. Осмотри и подлатай! — пошутил Давлет. — Ясави строго-настрого приказал отремонтировать к вечеру.
— Он боится, что я убегу отсюда?
— Не знаю… Знаю только, что послезавтра выезжаем пахать. Тысяча гектаров, сам понимать должен!
Плуги нуждались в небольшом ремонте: у одного не держалось колесо, у второго болтался лемех — ослабла заклепка.
Буран всегда уважал Давлета, и у него язык не повернулся отказать ему.
Пока шел ремонт плугов, в кузницу заглянули несколько человек. Одной из первых прибежала вдова Хадича, чтобы лично удостовериться в том, что Буран стал кузнецом.