Сердца. Сказ 3

22
18
20
22
24
26
28
30

– «Имей совесть», серьёзно? Её имеют те, кому иметь больше нечего и некого, – затягивается мальчишка. – А я лишь примеряюсь: когда тебя не станет, кто-то же должен занять место Хозяина Монастыря, верно?

– Предпочту спалить Монастырь вместе с собой.

Спесивое кольцо горького аромата добирается до меня и обжигает лицо.

– Не скули. Лучше расскажи, как ты избавилась от Бога Солнца и Бога Ничего?

– Удовольствий, – поправляю я, дабы вернуть Яну толику его заслуженного имени. – А, знаешь, когда ты приходил в Монастырь на вечера и вкушал лучшее из предоставляемого былым Хозяином, твоё лицо было куда счастливее. Развил лицемерие или забыл, как тебя угощали?

– Облезлая монастырская кошка по имени Ману и старый дурак под именем Бога Мира лишь сыграли мне на руку, – признаётся мальчишка, не обращая на предыдущие речи внимания. – Ты же сдвинула мои планы, перенеся их на себя, не более. Но Монастырь станет моим. Разве Монастырь не должен стоять под началом и угрозой Войны?

– Разве сама Война не должна передохнуть с восторжествовавшим Миром?

– А где ты видела Мир? Он существует? Мне известно перемирие, а вот Мир…что боги, что люди – он им неведом: они в бесконечной борьбе – друг с другом и сами с собой. И то не прекратится.

Бросает острый взгляд и заключает:

– Никогда.

– Как твоё имя? – спрашиваю я.

Один из охраняющих прыскает со смеху. Сам Бог Войны улыбается и отвечает:

– Существует поверье…

Перебиваю стройный голос:

– Боги верят выдуманным людьми сказкам? Удивляешь. Нет-нет…разочаровываешь, хотя, казалось бы, куда больше.

– Существует поверье, – в разы громче повторяет мальчишка, – что Бог, назвавший кому-либо своё истинное имя, называет его также Смерти. А та, соответственно, приближается по мере возможностей.

– Бог серьёзно настроен в отношении людских суеверий? – смеюсь я.

– Не подначивай, глупая.

– Не беги от ответа, трус.

Бог Войны скрипит зубами: