– Суеверия? Право, нет, глупая богиня. Я верю в закономерно складывающуюся историю, а она себя показала и повторяющиеся сценарии явила. Не буду рисковать.
– Всё-же трус.
Мальчишка поднимается и бредёт в сторону окна, взглядом прихватывает сад и оттого улыбается. Продолжаю речь: Богу Войны известно, случись что со мной и нового Хозяина Монастыря вытравят аналогично былому владельцу.
– Всё закономерно, – кусаюсь я. А затем, будто бы уставши, протягиваю: – О, Бог Войны без имени, будь добр: иди к земным чертям. У меня много дел и ты им мешаешь. Богатство, как известно, любит время. А я люблю богатства, что ещё остаётся?
Гость прищуривается и подзывает к себе, просит охрану выйти и удивлённым лицам повторяет наказ. Один из неробких переспрашивает хозяина, роняя неловкое:
– Вы уверены, господин?
– Что? Что за вопросы? Разумеется, я уверен! – прикрикивает Бог Войны. – Пошли вон!
– Они всё понимают, – утверждаю я.
– Что понимают? – вопрошает мальчишка и указывает на рабочее место. – Садись, немедленно.
– Без их присутствия ты в моей власти, потому что на моей территории. Я могу сделать с тобой что угодно и даже придушить; им известно, понимают, догадываются.
– Вот только не сделаешь того, – брыкается незваный гость. – Иначе они перебьют иных здесь находящихся, а тебя оставят напоследок. Таков приказ. Будешь слушать вопли послушниц и послушников и жалеть, что не среди них.
– Чудно!
Нехотя забираюсь в пригретый не мной стул и препираюсь взглядом с собачонкой, что прижимается к столешнице.
– Итак! – рукоплещет он. – Ты остаёшься по моей милости в Монастыре.
– Ты остаёшься по моей милости в живых, – под нос процеживаю я, на что Бог Войны прихватывает за лицо и, сдавливая челюсть, продолжает.
– О, нет-нет, слушай меня внимательно. Ты остаёшься в Монастыре и продолжаешь нести свою службу. Тебя будут называть Хозяйкой, но Хозяин этого места ныне я. Сбор каждую неделю, а за каждое ослушание – пристреленная послушница. Договорились?
– А для меня выгода будет? – отплёвываюсь и вырываюсь, прихватывая стонущие скулы.
– Сможешь заслужить моё прощение.
Бог Войны довольно улыбается и, открыв ящик стола и присмотрев пачку документов, разит:
– Переписывай. Кто-то же из твоих любовников научил тебя писать, верно?