В противовес ему:
– Как ты продолжаешь это делать? Желать, чтобы я была рядом? После всего совершённого.
– Если бы Боги знали, отчего крепчайшие рациональные умы в страстях и предрассудках теряют разум, обращаясь к пылу. Если бы Боги знали, отчего их сводят с ума смертные. Если бы Боги знали, отчего человек наделён сверхъестественной силой удержания их.
– Нет, не уходи от ответа, – по-доброму прошу я.
– Ума не приложу, Луна, почему ты сводишь с ума всех, к кому обращаешься. Это природный дар: тебя либо до одури любят, либо до одури ненавидят.
Мужчина совершает короткие движения, переворачиваясь; от ноги разит спиртом, кровью и бинтами.
– Я влюбился в красивую и сообразительную девочку, – признаётся Ян, – а сейчас питаю шквал инородных, почти сумасшедших чувств к обыгравшей меня женщине, которая обладает безумной энергией и губит дело, ради которого я губил иных.
Кажется, теперь с богами (и, соответственно, против богов) заигрывается Хозяин Монастыря. Он гуляет по лезвию – с осознанием опасности; но ничего поделать не может.
– А знаешь, в чём проявляется скверность наших характеров? – размышляет он. – Мы не прощаем ошибки. Не прощаем прошлое. Ни себе, ни кому-либо ещё – то нас губит; мы не даём шансов.
– Верно, – соглашаюсь я.
– Верно?
Словно допытывает.
– У меня есть шанс?
– Я впервые живу и не знаю, что ждёт нас впереди.
Повторяет напористо:
– У меня есть шанс?
Тогда же отвечаю честно:
– Я не буду с тобой из одного только уважения к нашему с тобой общему знакомому. Я не буду с тобой из одного только уважения к Гелиосу. Твои предательства дома Солнца не будут забыты – благодаря мне. И благодаря мне ты не высечешь себе прощения у покойных. Я – твоё наказание, Ян. Я – твоя расплата.
– Знаю, – спокойно отторгает Хозяин Монастыря. – Расплата была должна меня настигнут – не думалось мне, что у неё окажется такое милое лицо.
Бог