– Я дарую новый мир этому Миру! – объявляю я и, как покажут годы, неспроста.
– Хотелось бы увидеть.
– Вряд ли застанешь.
Мужчина прихватывает трость и, опираясь на неё, приближается. Рукой приглаживает щёку с едва зримым – и уже должным сходить – покраснением.
– Я заметил сразу. Это сделал он, верно? – спрашивает мужчина.
– Всё что успел.
– Где это произошло?
Не удерживаюсь от язвы:
– Разве же «где?», «как?» и иные вопросы должны тебя волновать? Разве в этих делах результат – не главное?
Суровый вид велит молчать.
– Не рычи, Луна.
– В его доме. Расстелила его на его же ковре.
Хозяин Монастыря заглядывает в верхний ящик стола: проверяет наличие пистолета и, убедившись в неприкосновенности того, спрашивает следующее:
– Как это произошло?
– Старик пытался впечатлить длиной холодного оружия, а не горячей плоти, а потому сам позволил вмешаться в нашу беседу этому…
Выкладываю на стол унесённый мной нож. Ян обзывает его стилетом и хвалит за выбор, предлагает оставить на память и сделать гравировку. Соглашаюсь и прячу клинок в карман платья.
– Бог Мира ничего не заподозрил?
– А это имеет значение?
– Интересно, как ты действовала, – наспех признаётся Хозяин Монастыря. – Вдруг однажды явишься за мной…
Склоняюсь к мужскому лицу и губам выдыхаю: