– Вздёрнуть тебя мало! – злюсь и бессмысленно толкаю; не поддаётся, не отходит.
– Сама в петлю не прыгни от того, что ожидания и реальность в мире вообще не совпадают.
Обрываю резко и попадаю в такт сбитому дыханию:
– Что ты хочешь?
– Разве не очевидно, юная богиня?
– Нас ломает друг от друга, Хозяин Монастыря, а это неправильно. Как и твоё поведение.
Несколько расслабляется и опускает поднятые плечи, отрывает от стен – по бокам от моей головы – руки и вздыхает.
– Мы чувствуем что-то иррациональное, – продолжаю я, – противоестественное, а потому не можем выйти на мирные переговоры.
– Нет.
Бросает как сплёвывает.
На вопрошающий взгляд поджигает фитиль пороховой бочки:
– Не можем, потому что ты спишь и видишь обнимающего тебя старика, названного мужем. Это ли не иррациональное и не противоестественное?
– Как ты смеешь? – взрываюсь я. – В тебе нет ни толики уважения к покойному другу, партнёру и – чёрт бы с тобой – брату твоей, увы, неназванной жены. Думаешь, я не знаю?
– Не приплетай Стеллу.
– Меня ты сгубить не сможешь, Ян.
– Закрой рот.
– Я сама изживу тебя со свету, слишком цепкая порода.
– Просто замолчи…
– Много ума не требовалось, чтобы совратить только отцепившуюся от материнской юбки девицу и сделать ей ребёнка, хотя сама она такова.
Хватает за горло и впирает в стену. Я замолкаю и ошарашенно смотрю на Яна, который желает повторить удар, однако пугается вибрации по стене и моего лица, после чего взвывает и падает в колени.