– Да! Потому что через некоторое время стало понятно, что Фаина вообще ни с какого бока в истории. Она нам все время говорила: «Сын мой – артист…» Имени ни разу не упомянула. А через пару недель после ее увольнения прибегает Петрова и сообщает: «Ой, что мы натворили! Моего артиста-то зовут Анатолий Гвоздин! А у Фаины сын – Юрий! Фамилия у него – Вольский! Просто он тоже стал на праздниках выступать. Но работает сам по себе, без агентства, дает объявления в соцсетях. Я во всем разобралась! Гвоздин этот – приятель Юры, он ему скидывает дешевых клиентов, которых сам не берет! Неохота ему за копейки пахать!» Всем стало стыдно, мы собрались, позвонили Фаине, подарили ей конверт, извинились, просили не держать на нас зла. Она обрадовалась.
Ада Марковна сложила руки на груди.
– Объяснила нам, что скучала по своим жильцам. И сообщила новость: в двадцать третьем доме уже ввели другие условия оплаты уборщиц, лифтерш. В чем новшество? Ранее лифтерам платило домоуправление. А теперь обязанность эта возложена на жильцов. С каждой квартиры берут сумму и отдают консьержке. Если хоть одна квартира не захочет платить – конец истории. В двадцать третьем доме такой кавардак начался! Часть владельцев апартаменты сдают, сами живут кто на Бали, кто на Шри-Ланке. Работают, как сейчас принято, на компьютере. Когда стало известно, что лифтерше из личного кармана вынимать деньги придется, двадцать третий дом сразу решил: «Зачем нам старуха? Дверь запирается на замок, у всех брелоки. Ну, грязно у лифта, ну, сам подъемник на мусорное ведро похож. Да все равно съемщикам, они временщики, сегодня в двадцать третьем доме живут, завтра съедут». И тем, кто не в России, тоже не интересно, что в московской парадной творится. А у нас в подъезде чехарда началась, странных людей нанимать стали. Они неделю послужат – и до свидания. Ну и Вольская опять у нас села. К ней все хорошо относятся, да и сама Фаина работает нормально. Но мне она никогда не нравилась. Похожа на провинциальную актрису, которая здорово переигрывает. Не верю ей совсем!
Когда я вернулась домой, нос уловил аромат дорогих, почему-то знакомых духов. На вешалке висела ярко-розовая шуба, внизу стояли золотые сапоги-ботфорты на головокружительно высоком каблуке, а из столовой доносились знакомые голоса.
Я вошла в комнату и воскликнула:
– Макси! Рада вас видеть. Как вы узнали наш адрес?
– Гениальный вопрос, дорогая, – засмеялась дама. – С помощью интернета – на данном этапе у меня роман с хакером. Эжен способен раздобыть что угодно.
– Еще по рюмочке? – предложил Степан. – Вернее, по фужеру.
– Неплохой коньяк, – кокетливо протянула Макси, – но мне больше нравится арманьяк. Надежда, а вы что предпочитаете?
– Не пью и никому не советую, – отрезала тетя Мура. – И отпустите Клару. Хватит ее гладить.
Макси округлила глаза.
– Надин, вы ревнуете!
Круглова вскочила, выдернула кошку из рук гостьи и объявила:
– Еще заразите животное лишаем!
Степан вскинул брови, а я быстро затараторила:
– Где-то у нас стояла бутылка арманьяка.
Муж встал.
– В баре в гостиной. Сейчас принесу.
– Алкоголь – яд, он убивает нервную систему, – заявила Надежда.
– О, дорогуша, вы правы, – засмеялась Макси. – Спиртное губит тело человека, но делает это медленно, приятно и нежно. Есть и положительные стороны. Хорошо проспиртованный трупик быстро сгорит в крематории. Родственники могут написать заявление о возврате им части денег за процедуру.