Сердце кошмара

– Какой-то ты горький. Ай ай ай. Давно не мылся?

– Давненько, – хотел пожать плечами Асмер, но забыл, что не мог ими пошевелить.

– Ничего страшного, – улыбнулся Док. И в улыбке этой не было ничего приятного. – Что-то мы зря теряем время, да?

– Мне итак хорошо… – сказал Асмер, со страхом глядя на орудия пыток в метре от него.

– Эх, – док укоризненно покачал головой. – Жизнь то проходит. Надо ловить момент.

И с этими словами отвязал руки Асмера. На долю секунды он вдруг поверил, что это его шанс. Нужно было только собрать все свои силы и ударить, но руки не слушались. Повисли плетями вдоль тела. Док поднял их, а затем пристегнул ремнями к подлокотникам стула. Асмеру было страшно смотреть на свои пальцы. Они были синие от недостатка крови, а вены на них сильно вздулись, но в новом положении, когда запястья больше не стягивали веревки, кровь начала поступать. И Асмер это чувствовал.

Закончив с креплениями, Док поднял иглу выше, демонстрируя ее Асмеру, а затем медленно, с наслаждением загнал ее под ноготь указательного пальца. Сначала Асмер был рад, что его руки онемели, ведь первые несколько секунд, когда игла заходила в его плоть, он ничего не чувствовал, кроме неприятного щекотания. Но затем из его рта вырвался крик. Игла зашла уже примерно на треть, когда на него свалился весь океан боли. Она продолжала двигаться, разрывая мышцы и мясо.

– Кричи. Кричи. Это для меня как муузыка, – над ухом Амера раздалось мурлыканье. – Не хочешь? Ну ничего… Всему свое время… Забыл? Полчаса… Только ты да я.

Асмер посмотрел на песочные часы. Времени было еще много, и это его совсем не радовало.

Острая режущая боль на секунду утихла. Ее заменила ноющая. Док вынул иглу, и из пальца хлынула кровь.

– Сейчас, погоди. Вот так. Так лучше? – ласково и заботливо спросил он, обматывая палец бинтом.

Асмер молчал.

– Так лучше? – закричал Док, сжимая поврежденный палец.

Асмеру пришлось кивнуть.

– Вот и ладушки. Эх… Жалко, что у тебя короткие пальцы. Ну, ничего, у тебя их десять.

Когда песочные часы отмерили двадцать минут, все, до одного пальцы Асмера были перемотаны пропитанными кровью бинтами, а прямо под ним сверкали гранатом богровые капли. Некотрые из них сливались друг с другом воедино, и подобно маленьким ручейкам, образующим реки и моря, рисовали на полу озера крови, соединенные тонкими ручьями.

Картина, нарисованная багровыми маслянными красками, отпечаталась на сетчатке Асмера. Он сосредоточился на постепенно затвердевающей, застывающей краске, крови, покрывающейся пленкой. Это помогало не думать о ноющих пальцах, о боли саднящей в них.

Асмер не кричал. Терпел.

– А ты крепкий. Но мы это исправим, – сказал Док, подойдя к ящику с инструментами.

Кричать не было смысла. И Асмер прекрасно это понимал. Кто знает, может крик раззадорил бы мучителя еще сильнее? Вдруг пытки от этого стали бы еще более болезненными. Асмер хотел потерять сознание, хотел отрубиться и не чувствовать боли, но пока, у него лишь немного потемнело в глазах, хотя боль была адская. Но он с ней мирился, хотя уже не совсем верил в удачный для себя исход.