Если это Зохра, она и впрямь достойна своего имени. Окаянный Базар, видно, понимает толк в девушках. Не зря говорят, что поэты наблюдательны.
— Хотел сказать твоей матери…
— Что сказать-то? — рассмеялась девушка.
Она наполовину высунулась в окно, волосы упали на лоб, платье съежилось, приоткрылась грудь.
— Вы… вы не переезжаете… Нет, переезжаете, только в другой вагончик…
— Как это «переезжаете», «не переезжаете»? — снова рассмеялась она. Но в это время кто-то втянул девушку в комнату.
— Все кокетничаешь, непутевая твоя головушка, ну-ка, марш отсюда!
Вместо дочери в окне показалась Халима-апа.
— А, это ты, Джума, а я подумала, опять какой-нибудь бездельник-арматурщик. Сейчас выйду.
Вышла она в шлепанцах, в наброшенном на плечи полосатом халате и сразу принялась расспрашивать:
— Ну что, нашел, где переночевать? А то я всю ночь тревожилась, вдруг ты на улице остался.
— Нет, у меня все в порядке, — ответил Джума и поторопился сообщить: — Халима-апа, вы никуда не переезжаете, можете спокойно идти на работу.
— Не переезжаем? — переспросила она и прикрыла рукой рот. — Боже мой, а мы уже все упаковали.
— Так распакуйте! Будем работать вместе, пока мост не построим.
Женщина недоверчиво оглядела парня, будто видела его впервые.
— Говори толком, дорогой Джума, что ты затвердил «переезжаете», «не переезжаете!» Кто ты вообще такой, чтобы распоряжаться? Или обманул меня вчера, сказал, работать едешь, а на самом деле ты какой-нибудь начальник?
— Разве обязательно надо быть начальником? Странные вы все какие-то! Люди должны быть друг другу братьями, друзьями, понятно?
Зохра в окне улыбнулась:
— Тоже мне братик нашелся…
— Отойди, я говорю, от окна! — вспылила Халима-апа.