— Все равно воду таскать надо. Эх, Нюргуна! — вздохнула Аныс. — Не видать нам этой земли как своих ушей. Сплавит тебя Хоборос замуж и не то чтоб тебе половину отдать — еще и заработает на калыме. Она свое добро держит крепко.
— Меня замуж? Кто тебе сказал?
— Болтают люди.
— Нет-нет… что ты! Я замуж не пойду.
— Пойдешь… заставят.
— А-ныс! Нюргу-на! — вновь донесся требовательный крик.
— Хоборос! — испуганно воскликнули девушки и кинулись за ведрами. Вскоре они уже торопливо шли к усадьбе, расплескивая на ноги воду.
Остановившись, чтобы передохнуть, Аныс грустно сказала:
— Нет ничего тяжелее воды.
— У всех соседей девушки как девушки, только ты замарашкой бегаешь. Посмотрела бы на поповскую дочку! Сытая, белая, а уж походка — словно стерх плывет, ни одна травинка под ней не качнется. Ты-то чем хуже ее? Известно, чем попы живут — дарами прихожан: кто фунт масла, кто заячью шкурку поднесет — вот и все их богатство. Это не богатство, а сума нищего. У нашего — наследников тьма, все ждут с разинутыми ртами, как воронята в гнезде. А дочку холят, берегут, учат и грамоте, и манерам. Понятное дело — бесприданницу иначе замуж не сплавишь. Но хоть у тебя и целый Кыталыктах, хоть и богаче ты поповны — почему должна выглядеть хуже, чем она? Ну как стоишь? Нос книзу, спина вверх, как будто у тебя на шее вязанка дров. Держи голову прямо! — Хоборос двумя пальцами приподняла подбородок Нюргуны.
Вплотную занялась воспитанием приемыша. Не последнюю роль сыграла в этом дочь попа. Однажды увидев поповну в церкви — расфуфыренную, гордую, семенящую мелкими шажками, — Хоборос невольно сравнила ее с Нюргуной и пришла в ужас. Как, ее воспитанница, будущая помощница и, быть может, продолжательница рода — замухрышка в потрепанном платьице до колен, с вечными цыпками на ногах, с затвердевшими от дойки пальцами? Пришлось пренебречь хозяйственной выгодой и первым делом отстранить Нюргуну от физической работы.
Более того, если раньше Нюргуна сама постоянно боялась хозяйского окрика, то теперь Хоборос заставляла ее следить за батраками, собирать мелкие долги с бедняков. Нюргуна стеснялась своего нового положения и ничего не делала по собственному почину — лишь поручения тетки выполняла. Она никогда не кричала, как Хоборос, на слуг — у нее просто язык не поворачивался ругать их. Каменной Женщине не нравилось, что Нюргуна по-прежнему в дружбе с Аныс, что ее чаще можно найти в батрацкой юрте, чем в господском доме. Однако Хоборос, хотя и сердилась, не расстраивалась — считала, что все это быстро кончится, стоит Нюргуне почувствовать себя хозяйкой.
Старые обноски Нюргуны давно пылились в чулане. Хоборос расщедрилась на несколько платьев сразу. К новой одежде Нюргуна привыкала с трудом, тем более что тетка сердито отчитывала ее за каждое пятнышко. Поневоле приходилось держаться подальше от коровника, пореже забегать в юрту к Боккое, где вечно брызгали во все стороны угли с очага. Наконец, для завершения «образования» Хоборос решила свести воспитанницу с дочерью священника.
У Нюргуны давно голова шла кругом от теткиных поучений. Ах, как хорошо было раньше — не задумываться над каждым шагом, над каждым" словом!
— Тетя, а стоит ли мне стараться? Я, наверно, буду спотыкаться, если попробую ходить, как дочь попа.
Хоборос недовольно затрясла головой:
— Как это «стоит ли стараться»? Зима придет, может, в город поедем! Хочешь, чтоб над тобой смеялись? Ты должна так держать себя, чтоб никто и не подумал, что выросла в глуши. К поповской дочке присмотрись, да не все перенимай. Она — одно, ты — другое. И вообще… Разным девушкам не подражай, особенно бойким. От бойкости до греха… до разврата… один шаг, а то и меньше. Ты должна быть мягкой, ласковой, как соболенок… Скромной, как приличествует девушке-якутке. Тогда никто с тобой не сравнится. Нарядами я тебя обеспечу! Прикажу кузнецу Титу отлить для тебя серебряные украшения. В старину невесты на свадьбу надевали на себя по полтора пуда побрякушек. Ну и у тебя будет не меньше… Пусть все видят, что у Таскиных добра хватает.
Слова тетки журчат, но плохо слушает Нюргуна.
Только порой застрянет какая-нибудь фраза: «Полтора пуда серебра… Полтора пуда серебра…» — повторяет медленно Нюргуна. Она хочет вообразить этот вес в привычном виде. Сколько это — полтора пуда? Два ведра воды? А может, три? Или четыре? Ого, четыре ведра воды на голове и плечах, неужели удержишь?
ebooksa