Римаут

– Люблю… – повторила наставница. – Его вкус чем-то похож на ощущение силы. Ты потом поймешь, я надеюсь.

– У меня получится? – спросила Агата.

Их встречи продолжались уже год, но выглядели довольно странно для обучения… Обучения чему, кстати говоря? Девушка бы затруднилась назвать это определенно. Кафе, картинные галереи, библиотеки – и почему-то старые кладбища, потом снова музей и после него – прогулки за городом. Пешком, без какой-то очевидной цели.

– А у тебя уже получилось, – безмятежно улыбаясь, сказала Мадлен и отпила глоток черного как ночь кофе. – Когда ты почувствуешь силу, то будешь уже готова.

– Но к чему… готова? Вы же ничего не говорите, а я не знаю, как получаются ваши «маленькие чудеса»…

Этими словами наставница называла разные странные события, время от времени происходившие с ними. То шустрый паренек на скутере, в огромном, не по размеру шлеме, явно охотившийся за сумочками зазевавшихся женщин, пролетит мимо, остановится и сам сдастся крайне изумленному полицейскому. То из галереи Рецци они с Мадлен выйдут прямо на набережную через неприметную дверку (Агата потом искала ее больше часа и не нашла), хотя от музея до моря добрых пять километров. Были еще десятки подобных случаев, ничем и никак не объяснимые.

А прогулки! Узкая сельская дорожка, где, казалось бы, не встретить никого интереснее везущего урожай помидор в город крестьянина, вдруг делала петлю и приводила к неведомому замку. Одни развалины, конечно, но по ним настолько интересно бродить, рассматривая осколки колонн и сохранившиеся почти нетронутыми атриумы.

– В мире есть множество вещей, неизвестных людям. Большинству людей, – сразу поправилась Мадлен. – О них ходят только легенды. Сказки. Книги и фильмы, где все довольно… искажено, скажу мягко. При этом эти вещи есть. Пойдем!

Агата давно допила свой кофе и нисколько не удивилась: эта импульсивность была в характере наставницы.

– В мире есть сила, намного превосходящая гравитацию, электричество, и даже ядерное оружие, – неторопливо рассказывала Мадлен, пока они спускались по длинной лестнице, шедшей от старинного центра города вниз, к набережной. Морем здесь уже пахло вовсю. – Редкие люди одарены настолько, чтобы получить к ней доступ. Они, такие как мы, всегда были и всегда будут. Но приходится скрывать свой дар, иначе его тут же приспособит под свои цели власть.

– Но у нас же демократия, – растерянно сказала Агата. – Свобода. Нельзя заставить кого-то просто потому…

– Можно, моя дорогая. Название власти и кому она принадлежит, не имеют значения. Нас ловят и заставляют таскать им каштаны из огня. Поэтому люди силы скрытны.

– Но вы же можете дать отпор?

– Мы… Привыкай говорить – мы. Можем… Но у нас есть ограничения – они связаны с тем, что мы люди, со всеми недостатками. Усталостью. Доверчивостью. Тягой к обществу. Любовью и ненавистью. Старостью, наконец. Были попытки поставить власть себе на службу, были… Королевы, владевшие силой. Жены и подруги властителей. Но все провалилось. Мы, сестры, по-прежнему всего лишь клуб женщин, имеющих некоторые способности. И не более.

Мадлен повернула голову, и ее спутница на долю мгновения оторопела: прекрасное лицо наставницы словно покрылось мелкими трещинками, кракелюрами, как старинная картина. Они проступили из кожи и спрятались, сделав Мадлен вдруг похожей на полотно вековой давности.

– Испугалась? – наставница вздохнула. – Вот и об этом я тоже говорю. Мы не в состоянии контролировать постоянно даже самих себя. Женщины…

– Погодите! А мужчины?! Все эти маги и колдуны в книжках и кино? Гэндальф серо-буро-малиновый?

Мадлен шла молча. Ступени под ногами, стертые миллионами ног до вмятин, будто сами собой ложились под подошвы ее туфелек.

– У них свои тайны… – наконец сказала она. – Не лезь пока туда. Тебе надо получить свой приз, раз уж есть возможность.

– Куда мы идем? – сменила тему Агата. Она чувствовала перепады настроения наставницы и, хотя та никогда не ругалась, не хотела ее раздражать.