Когда нам семнадцать

— Родственнички! — поддакнул Венька, видя, что с передачей щенка дело клеится. Он тут же надел шубу и сунул Верного за пазуху.

Очутившись в тепле, тот сразу умолк.

— Тепло ему перво-наперво нужно, — с видом знатока заметил Венька и шагнул к двери.

— Может, вы и правы… — растерянно пожал плечами Игорь Леонтьевич. — Да вы постойте, возьмите заодно и вот это… Вдруг да и выживет. — Химик порылся на книжной полке и протянул Веньке обыкновенную ученическую тетрадку в синей обложке. — Вот…

«Родословная», — прочел Венька старательно выведенное на обложке слово. — Тоже мне «родословная»! Но тем не менее ласково погладил щенка.

Игорь Леонтьевич, задумчивый, грустный, проводил Веньку до выхода и, прощаясь, сказал:

— Вот так, Вениамин, получилось… Не справился я со своей задачей. А уж вы не знаю как…

А разве Венька знал?

Дверь за ним захлопнулась, и сердце его тревожно заныло.

— Что же мы с тобой скажем бабке, когда она увидит тебя? — спросил он Верного.

Щенок безмятежно спал. И постепенно в голове Веньки стал рождаться план.

Явившись домой, он спрячет щенка под кровать. За печкой кровати не видно, а бабка будет сонная. Как только она уйдет за свою крашеную фанерную перегородку и, громко зевнув, погасит свет, можно прошмыгнуть в самый дальний угол кухни, где стоит большая клетка с курами. Там на полке в березовом туеске всегда найдутся яйца. Разбив одно из них и чуть-чуть присолив, Венька даст его Верному. Слегка присоленное он, пожалуй, станет есть. А утро вечера мудренее…

Венька ускорил шаг, проскочил калитку, взбежал на крыльцо и предстал перед бабушкой.

— Ну как, внучек, помог снесть вещи? — расплылась она в доброй улыбке.

— Помог, — буркнул Венька, боком пробираясь к кровати.

— Я так и знала, ты ж у меня хороший… Ну, снимай шубу да садись ужинать. Я тебе яичницу приготовила.

Бабушка сонно улыбнулась и уже хотела было идти ложиться спать, но вдруг прищуренные глаза ее широко раскрылись:

— Венька, а что это у тебя из-под шубы торчит?

Бабушка шагнула к Веньке — и ужас охватил его: в том месте на груди, где Венька никогда не застегивал шубу, торчал черепаший хвостик Верного.

— Щенок! Так я и знала!.. — подбоченилась Анфиса Петровна. — Носишь в дом всякую пропастину… Сей же час марш на улицу! Чтоб и духу этой заразы в моем доме не было!