– Кристи все еще в Барлинни? – спросил Хьюстон.
– Его перевели в Сотон.
– Я его никогда не видел, но знаю, кто он такой.
– А также
– В те времена взлом сейфов был благородным занятием. Никакого насилия – во всяком случае, с моей стороны. Проведите меня в офис или в ювелирный магазин – и я добуду, что вам нужно.
– Сколько раз вы попадались?
– Слишком много. И не всегда по своей вине. Стукачи свое дело знали. Содержимое сейфа получено, и сделка закрыта. А потом на кого-нибудь находит разговорчивость, и всегда всплывает мое имя, я же не из тех, кто угрожает расплатой. – Он замолчал, явно погрузившись в воспоминания.
Ребус терпеливо ждал. Наконец Хьюстон снова заговорил:
– Вы когда-нибудь слышали про Джонни Раменски?
– Нет.
– Поищите про него в книжках по истории. Самый знаменитый медвежатник в наших краях. Его прозвали “миляга Джонни” – он тоже никогда не прибегал к насилию. Герой войны, согласился, чтобы его увековечили в Памятнике коммандос. Благородное занятие, я же говорю.
– Он опять заговаривается? – Бри, шаркая, вошла в гостиную и поставила кружку мутного чая на подлокотник отцовского кресла. Уходить Бри, похоже, не собиралась, и Ребус попросил разрешения минут пять поговорить с Ларри наедине. Бри фыркнула, но удалилась, грохнув дверью.
– Она хорошая девочка, – сказал Хьюстон. – Взяла меня к себе, когда мне жить стало негде. Ребята в Сотоне всегда меня поддразнивали – я-де припрятал где-то денежки, с которыми буду горя не знать до конца своих дней. Как бы не так. Пока я сидел, жена растратила все до последнего гроша и откинула копыта, прежде чем я успел свернуть ей шею. – Он пристроил тлеющую сигарету на край пепельницы и подул на чай, после чего шумно отхлебнул.
– Я хотел спросить вас насчет Морриса Джеральда Кафферти, – сказал Ребус.
– Большого Джера?
– Вы работали на него несколько раз.
– Правда?
– Так говорит Даррил Кристи.
Хьюстон обдумал услышанное, взвесил варианты.
– Ну ладно. Предположим, работал. И что? – спросил он наконец.