Золото

Инженер подумал, что сейчас перед ним откроется тайна, и он сможет щегольнуть в управлении знанием тонкостей шахтного дела. Он взглянул с улыбкой в лицо красивого горняка.

— Я вас слушаю. Продолжайте, прошу вас.

— Должен заявить вам, как представителю капитала, — тачки только наша артель моет водой после работы, а остальные, в особенности у вас на хозработах, как есть в грязи, так и кидаются в забоях, штреках. И ржавеют. Как решета все стали. Потрудитесь обратить внимание.

Молодой инженер кивал головой, поощряя шахтера.

— Благодарю вас. Вы правы — хозяйство надо беречь. Если бы капиталисты, в данном случае золотопромышленники, не берегли его, — пролетариат не получил бы вполне готовых оборудованных шахт и заводов, какие получил благодаря святому отношению к вещам, к собственности.

Староста поглядывал на ребят, пробегающих совсем близко за спиной инженера (они уже заподозрили какую-то штучку, которую он непременно отмочит), подмигнул ближайшему парню и, заглядывая в лицо собеседнику, проводил его до канавы, где они любезно пожали друг другу руки и прикоснулись к шапкам.

— В чем дело? — спрашивали ребята ухмыляющегося Жоржа. — Что тебе толковал он?

— Тачки велел мыть на ночь.

— Брось дурочку валять, тебя о деле спрашивают!

— А я вам говорю — тачки велел мыть.

Ребята посмеялись выдумке Жоржа, и снова закипела работа. В забоях еще чаше застучали кайлы. Людей не хватало, но принимать новых членов не было смысла; вода в шахте журчала день и ночь, бежала по наклонному штреку, замерзала грязными наплывами на склоне и грозила запереть сток. В полумраке раздавались крики:

— Ходи, похаживай, ребята. Вали торфа ближе. Не нам работать орту!

В обеденные перерывы в зумпфе ругали концессию, а некоторые, читающие изредка газету «Наш путь», удивленно спрашивали Жоржа:

— Ты не знаешь, что это за гад пишет про орту? Голову бы ему оторвать.

Ночью в орте метались фонари. Жорж в ситцевой рубахе, без пояса, потный, со слипшимися на лбу вихрами темных густых волос втыкал кайлу в породу и доставал до мерзлоты. Откатчики не успевали убирать из-под его ног пески. Как в притонах в карты играл до исступления, до последней копейки в своем кармане или в кармане партнера, так и здесь отдавался весь азарту. С лица на обнаженную грудь текла грязь, мускулы рук при огне свечей трепетали, как струны.

И как он весело хохотал, когда его шутка дала свои всходы! Ровно через трое суток на доске для объявлений и устным распоряжением через нарядчиков было строго приказано мыть тачки при суточных работах каждой смене, а при дневных — на ночь. По прииску только и было разговоров о смехотворной новости. Хохотали тайком смотрители, открыто грохотали шахтеры И вот, идя в контору со сдачей, с последней сдачей в девять фунтов, Жорж на тропе, протоптанной в сугробе, встретил помощника управляющего. Инженер отвернулся, узнав молодца с красивым лицом. Но Жоржу не было смысла притворяться.

— Господин инженер, теперь тачки везде стали мыть, извольте проверить.

Инженер дернулся, как будто его ударили ножом.

— Нахал! — прошипел он, согнул спину и ускорил шаг. Жорж вставил в рот два пальца, надулся и пронзительно свистнул ему вслед.

В последние дна дня в забоях непрерывно горели пожоги, подготовляя стенки для кайл. По тесным норам плавал едкий дым. Дыша угарным воздухом и пренебрегая простейшими предосторожностями, шахтеры пробивали «сболбы». Мишке Косолапому раздробило палец на ноге камнем, выпавшим из купола{34}. Парень зажмурил глаза, постоял минуту и, прихрамывая, двинулся с тачкой: