Золото

— Давай, давай, посмотрим.

Сун Хун-ди провел его в полутемную каморку. Крошечный желтый огонек горел в плошке на нарах. В полусвете на стене застыла огромная тень. Парень вглядывался в лежащую на голых досках женщину. По первому впечатлению она показалась безобразной: тени от ресниц и бровей уродовали ее. Закрыл глаза и открыл их, как делают шахтеры для того, чтобы расширить зрачок. Совершенно иное предстало перед ним: девица оказалась очень приглядной. Белокурая, с округлыми щеками, подбородок мягкий, детский. Она спала. У другой стены на нарах лежал китаец. Он навел трубку с длинным чубуком на пламя в плошке и жадно тянул в себя дым. Курение внезапно оборвалось. Курильщик налепил в трубочку новый кусочек опиума, нагрел тонкую проволоку на язычке пламени, трясущимися руками проколол дырочку в кусочке и взглянул на Мишку.

— Кури!

Голос был хриплым, как будто в горле у курильщика накипела тягучая слюна.

— Отлетай. Такими делами не занимаюсь!

Курильщик изнеможенно прилег на подушечку, словно вся его сила ушла на приготовление трубки для гостя. Мишка тронул ногу блондинки, обутую в стоптанный ботинок.

— Спишь, что ли?

Китаец снова зашевелился. Послышалось похожее на пьяный несвязный бред бормотанье:

— Кури мало-мало. Отдыхай. Зачем трогай…

Мишка подозрительно оглянулся, и взгляд его снова остановился на округлой щеке спящей. Вдруг стало жалко незнакомую девушку, может быть, попавшую в эту полутемную конуру так же случайно, как попал и он сам. Сильнее потряс ногу и видел, как беспомощно закачалось полное колено. Блондинка потянулась и села на нары. Руки поднялись к растрепанным пышным волосам.

— Курить пришел, — сказала она, — так нечего людей беспокоить.

— К тебе пришел, а ты спишь, обкурилась, я вижу.

Девушка подтянула чулок, поправила кофточку и взглянула на китайца.

— Он теперь не слышит и не видит…

С Мишки соскочило ухарство. Не знал, что предпринять, как себя держать. Блондинка деловитым жестом отодвинула плошку подальше, поправила подушечку, сделала более удобным брачное ложе.

— Не бойся, раз Сун Хун-ди тебя привел, он никого не впустит.

— Нет, этот номер не пройдет, — выдохнул Мишка. — Пойдем отсюда. Тут стошнит.

Он взял блондинку за руку и попробовал поднять ее с нар, но она, вся мягкая, обвисла как тесто. Тошнота от сладковатого запаха наполняла легкие. Уйти к чертовой матери, пусть она тут гниет, если хочет! Подсел к девушке и, не зная о чем говорить, кивнул на китайца:

— Ты живешь с ним?

— Я ни с кем не живу, — оживилась девица, и в глазах проскользнуло возмущение. — Живешь! На ляд вы мне сдались, с вами жить!