Вдруг выпал снег. Год любви

— Доля вашей вины проскальзывает в содержании письма, — вежливо заметил Лебедь. Он не чувствовал себя готовым к подобной беседе. Но понимал, что как командир он обязан толково и честно переговорить с рядовым Истру. Успокоить его. На отпуск по семейным обстоятельствам нечего было и рассчитывать. Вот если бы такое письмо прислала законная жена, тогда другое дело. — А почему ваш соперник не попал в армию?

— У него плоскостопие или еще что-то, — ответил Истру.

В этот момент дверь в сержантскую комнату отворилась. И они услышали громкий и немного испуганный голос дневального:

— Рота! Тревога!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Заметка из окружной газеты:

«Действия в разведке

Отступая под натиском мотострелкового батальона, которым командует подполковник Хазов, «противник» сумел организовать прочную оборону на заранее подготовленных позициях и остановил продвижение атакующих. Комбат поставил задачу на тщательную разведку бронированных целей и огневых точек. Умело выполнили приказ командиры мотострелковых взводов старший лейтенант Хохряков и лейтенант Березкин.

Под покровом темноты проведя разведку, в которой отличились рядовые Асирьян, Игнатов, Истру, офицеры точно нанесли на карты все огневые средства обороняющихся.

Имея важные разведданные, комбат Хазов принял обоснованное решение. По бронеобъектам и огневым точкам обороняющихся был открыт меткий огонь».

2

Из окна гарнизонной гостиницы в Сезонном был виден запорошенный снегом лес, поворот дороги и полосатый шлагбаум, который никогда не бывал опущен и торчал над дорогой как колодезный журавель. Возле шлагбаума несли службу двое солдат. Постукивая нога об ногу, они топтались на пятачке. Иногда останавливали выезжающие грузовые машины, проверяли путевые листы.

С севера надвигалась туча, большая и низкая. Чувствовалось, что к вечеру разразится пурга.

Игорь Матвеев сидел у стола, просматривал беглые записи, которые он вчера сделал в штабе округа. Стол был накрыт белой скатертью. На столе стояла коричневая керамическая вазочка с веточкой ели.

В номере помещались три кровати, заправленные розовыми шерстяными одеялами. Возле каждой кровати тумбочка, стул. В круглой железной печке, вделанной в стену от пола до потолка, потрескивали дрова. С десяток поленьев лежали возле печки, пахло сосной.

В коридоре послышались шаги, потом дверь отворилась. Вошли полковник Кутузов и фотокорреспондент Валя Крякин. Крякин был вольнонаемным служащим Советской Армии. Потому, естественно, ходил в гражданской одежде. На нем были новая дубленка, ондатровая шапка с опущенными ушами, сапоги на меху. Он сказал:

— Вот всегда так. Если мало-мальски подходящее учение, значит, погода такая, что снимать ни черта нельзя.

— Учись во всякую погоду снимать, Крякин, — заметил полковник Кутузов. — Какой же ты мастер, коль пургу снять не можешь. В таком снимке раздолье для экспрессии, динамики.

— «Экспрессия», «динамика», — передразнил Крякин, выбираясь из дубленки. — А потом на редколлегии скажут: у этого солдата петлицы не видно. А у этого звание не разберешь… Вон на последней редколлегии. Фото: гимнастка на бревне стоит. Генерал, этот лысенький, в авиационных погонах который, фамилию забываю. Он говорит: а почему она в трико? А я ему в ответ — что ж ей, в тулупе на бревне стоять?.. Так главный потом мне полчаса вклеивал. Нельзя так разговаривать. Пусть он ничего в фотографии не понимает, но он же генерал… А мне до лампочки!

Кутузов засмеялся:

— Вот видите, майор, в чем преимущество нашего вольнонаемного коллеги. Генералы ему до лампочки.

Игорь Матвеев, еще не привыкший к вольностям, бытующим в среде журналистов, счел за лучшее отмолчаться.