Табита, выругавшись, остановила машину перед белым "кадиллаком", нагло поставленным поперек дороги. Эмили открыла дверцу.
— Чао, папочка.
— Подожди! — Он ждал чего угодно, только не этой сговорчивости. — Я все же постараюсь тебе объяснить…
— Я все поняла, Ян. Ты бросаешь женщин, как твоя мать бросила тебя. Разве не так? Знаешь, еще неизвестно, что хуже, с ними или без них. И не вздумай меня утешать. Ты ее утешай, — она кивнула на Табиту, — а у меня все в порядке. — Она вышла из машины, оставив дверцу открытой. Раш влился взглядом в фотографию под стеклом, словно пытаясь прочесть по лицу матери, не она ли выдала его тайну. Через несколько шагов Эмили обернулась и помахала рукой. — У меня все замечательно!
Так же легко, как эти слова, дался ей подъем на четвертый этаж. Она взлетела наверх и, только когда дверь за ней захлопнулась, позволила себе перевести дух. Она вдруг почувствовала слабость в ногах и едва доплелась до кровати. Из-за опущенных штор в комнате было темно.
— С возвращением, — раздался голос из угла.
Она вскрикнула, но тут зажегся торшер, и она увидела в кресле Макса.
— Господи, как ты меня напугал, — она обхватила себя за плечи, ее трясло.
— Между прочим, классно выглядишь. У мадам Риволи отличный вкус.
— Откуда ты знаешь про мадам Риволи?
Он пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Послушай, тебе не кажется, что мы должны отпраздновать твое возвращение? Не знаю, как ты, а я проголодался.
Только сейчас она заметила, что на журнальном столике стоит бутылка, два бокала, какие-то закуски. Он усмехнулся:
— Где еще ты найдешь такого заботливого патрона?
— Что все это значит?
— Это значит, что Макс Хочет с тобой выпить. — Он разлил вино в бокалы и подсел к ней на кровать. — За твои успехи!
Эмили залпом выпила и спросила:
— Какие еще успехи?
— Не скромничай. Калифорния. Голливуд… совсем не плохо для начала. А как в постели? — он приблизился к ней вплотную.
Эмили отпрянула.