Я все скажу

– Помилуйте! Да мне-то откуда знать! На это есть органы следствия, суда. Они, я уверен, выяснят беспристрастно, во всем разберутся. Но они, как и я, нисколько не сомневаются, да и не имеют для этого никаких оснований, что это были не вы. Поэтому и выпустят вас завтра, уверяю вас – хоть и с браслетиком, хе-хе, на ноге, а выпустят. А иначе, если вас отправить на все четыре стороны и ничем не ограничить, то впоследствии контролирующие инстанции спросят органы суда и следствия: почему так поступили с подозреваемым, который в момент двух убийств в непосредственной близости от них находился?

– А если я ничего такого, духоподъемного, писать не буду? Возьму да нарушу нашу с вами сделку? Закатаете на десяточку?

– О чем вы говорите? Какая сделка! Ровным счетом я вас, Юрий Петрович, ни к чему не принуждаю и ничего делать не заставляю. Надеюсь, между нами нет и не будет никогда отношений из серии «ты – мне, я – тебе», только совместная душевная приязнь и взаимопонимание… Очень жаль, что не в моей власти отправить вас домой прямо сейчас, но я уверен, что коллеги об этом позаботятся, и завтрашний суд выберет для вас правильную меру пресечения. А я распоряжусь, чтобы вам принесли постельное белье.

И снова Игорь Борисович, низко склонившись, жал обеими руками руку Юрия Петровича, а потом условным знаком постучал в железную дверь – и ему немедленно открыли. Еще раз на прощание поклонившись, визитер исчез за дверью.

Практически сразу появился следователь Поджаров. Этот не кланялся, рук не жал. Промолвил сурово:

– Сейчас у нас с вами не допрос будет. Без записи, без протокола. Просто поговорим. Хочу понять кое-что. Может, просветите. – Он уселся, закинул ногу на ногу. – Для начала: зачем вы в первый свой визит к Грузинцевым в чайник снотворное налили?

Хоть советовал ему адвокат Артем повиниться – очень не хотелось, противно стало. Поэтому Богоявленский буркнул:

– Какое снотворное? При чем тут я? Не понимаю.

Следак терпеливо пояснил:

– В общем чайнике в тот вечер экспертиза обнаружила следы вещества под торговым наименованием «ленозепам». Они же содержатся в смывах с рук – в одних только ваших, уважаемый Юрий Петрович. Как вы это объясните?

– Понятия не имею. Ошибка какая-то.

– Не хотите, значит, быть со мной откровенным? Разоружаться перед следствием?

– Не хочу.

– Вы учтите: у уважаемого Игоря Борисовича – своя епархия и интересы, у меня – свои дела. Поэтому от уголовки он вас при всем желании не защитит.

– Время покажет.

– Вопрос второй. Почему вы сегодня снова приехали в особняк Грузинцевых? Теперь к его вдове? Да так удачно – как раз к свежему трупу.

– Мы согласовали этот визит с ее матерью, Елизаветой Васильевной Колонковой. Если принесете мой телефон, я покажу, переписка по этому поводу есть. А потом я самой Владе позвонил, и она подтвердила встречу. Именно на тот день и час, когда я в особняке оказался.

– А зачем вам вообще туда лезть понадобилось?

– Какая разница, о чем мы собирались говорить? Все равно не поговорили. Вы бы лучше разобрались, откуда настоящий убийца узнал, что я именно в тот час в доме Грузинцева буду – явно ведь убили так, чтобы меня подставить.

– Занимайтесь своими делами, гражданин Богоявленский, и не надо органам следствия указывать, в чем нам разбираться. Еще раз повторю: не думайте, что от уголовного преследования генерал Коршиков вас защитит.