– Подожди, Глеб, – остановил его Латышев. – Я все понимаю. Меня сейчас интересует только достоверность восстановления. Нужно считать ее после каждого снимка, как только она станет мало-мальски приемлемой, будем прекращать обследование. Ты понял?
– Понял.
– Ну, хорошо… Князев сколько уже спит?
– Да уже ему пора, – сказал Болдин, посмотрев на часы. – Я пойду приведу его?
– Давай.
"Все-таки странно, – подумал Латышев, оставшись один. – Провал уж больно… аккуратный, что ли… как по заказу… Случайность? Или что-то другое?.. Но откуда?.. Сам Князев не мог погасить пульсации, он просто не знает, как это делается. Да и в любом случае провал не был бы гладким… Пожалуй, случайность. В конце концов, провалы почти обычное дело…"
Его размышления прервал вошедший Князев.
– Присаживайтесь, Андрей, – Латышев указал на кресло, исподтишка наблюдая за Князевым. Выглядел тот уставшим. – Где вы потеряли Болдина?
– Он сказал, что скоро придет, – не принимая предложенного полушутливого тона, угрюмо ответил Князев.
– Понятно… Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
Говорил Князев, глядя в сторону, отрывисто и как будто нехотя.
– Вы напрасно не стерли снимок, – помедлив секунду, сказал Латышев. – Это будет без нужды накапливаться в вас…
Князев вскинул на него глаза.
– Мне кажется, что это мое право, Николай Алексеевич, – глядя в упор на Латышева, сказал он. – Это ведь моя память, не так ли?
Латышев почти физически ощутил, как внутренне напрягся Князев, готовый к немедленному и безоглядному отпору.
– Разумеется, это ваше право, Андрей, – мягко сказал он. – Никто это не оспаривает, успокойтесь… А то, что вы задержались недопустимо долго на уровне… Видите ли, Андрей, если уж вы согласились помочь нам, вам надо точно выполнять инструкции. Не будь случайного провала в пульсациях, боюсь, вы не были бы уже нормальным человеком. Пульсации на седьмом слишком велики даже для вас с вашей уникальной устойчивостью…
– Я все понял… – перебил его Князев.
– Что ж, хорошо, – Латышеву показалось, что Князев совершенно не слушал его. – Итак, не более пяти минут, что бы там вам ни привиделось. Семь – максимум, для снимка достаточно полутора-двух. Если вопросов ко мне нет, вы можете приступать.
Князев молча поднялся, подошел к стенду и лег в кресло. Делал он все с удивившей и насторожившей Латышева какой-то угрюмой, обреченной решимостью.