Потом огляделся. Так, будто оставил когда-то здесь, на Полста_Третьей, какое-то дело и вот теперь силился вспомнить, в чём же оно состояло… Дело, впрочем, было. Нужно было забрать кассеты с последними записями приборов и кое-что из ещё не списанного оборудования. И с этим можно было управиться за час, пока не поднялся ветер и не проснулись ленточники, Он так и рассчитывал…
Но сначала надо было похоронить Тарьян. Или отнести в криогенную, как делал это Левков. Невозможно было улететь, бросив труп возле полувырытой могилы.
Он пошёл по петляющей цепочке шагов, уводящей в дюны…
Небо, отражаясь в низовом мираже, дрожало блестящими лужицами на склонах дюн, и дрожание это было единственным движением на всём пространстве, которое охватывал глаз. Всё иное было неподвижным. Так бывало всегда здесь в это время, однако сегодня ему почудилось нечто особенное в этом оцепенении. Рощин шел словно сквозь густое, недоброе и боязливое, молчание…
Тонкий пластик мешка, лежавшего возле могилы, стоявший до этого коробом, начал оттаивать под полуденными лучами Щербатой и опадать, обозначая контуры женского тела. На груди женщины, разорванной ударом хвоста ленточника, всё ярче проявлялось багровое пятно.
Рощин снял куртку, оставшись в трико, и укрыл труп. Затем отложил в сторону так и забытую Брэверовскую сумку и принялся рыть могилу.
Он не знал, сколько должно было хватить. Полметра?.. Метр?.. Он отбрасывал лопатой песок, но тот стекал и стекал в яму, скрадывая, обессмысливая усилия Рощина. Казалось, само время, попав в ловушку, текло и текло по кругу вслед самому себе, не в силах – или, не желая – вырваться…
Сквозь подошвы форменных ботинок Рощин ощущал жар раскалённого песка, и с каждой минутой, казалось ему, жар этот становился всё нестерпимей. Случайно подняв глаза, он увидел, как потемнела, опала и задымилась лежавшая в отдалении сумка. В сплошном уже мареве, окружавшем его, теряли устойчивые очертания даже ближайшие дюны…
" Что это?.. – гулко подумал Рощин, выпрямляясь. – Никогда ведь…"
Он не успел додумать: визгливо и неминуемо – налетающей бетонной стеной – взвыла сирена нейтринного детектора.
Рощин оцепенел на мгновение.
Вой этот мог означать только одно – Щербатая умерла. Внутренние слои ее обрушились на центр, и от него побежала к поверхности ударная волна, чтобы зажечь звезду последним, злым, испепеляющим всё вокруг пламенем…
У Рощина было в распоряжении чуть меньше восемнадцати минут. Или около того – красивые модели намного не лгут, а восемнадцать минут давала последняя модель Лены Козодоевой. За это время можно было успеть всё. Можно было успеть нырнуть в Канал. Если побежать сразу к капсуле… Рощин же стоял, сам не зная, почему. В первую секунду, когда спало оцепенение, он бросился было к посадочной площадке, отшвырнув лопату, и успел пробежать, должно быть, метров сто, когда его остановил стыд. Перед кем? Кто видел его?..
Всё замедлилось в нём.
"Господи!.. – почти спокойно подумал он. – Неужели всё-таки из-за Левкова?.. Канал держал Щербатую… А я? Как же я?.. Я не такой же человек?.. Почему?.. Господи, почему? Что не так?.." – тягучие вопросы его расплылись, расслоились на множество воспоминаний, которые текли сквозь его сознание то рядом, то сливаясь и перемешиваясь так, что нельзя уже было разобрать что из какого потока. Он видел Селигер, красивое лицо Леночки, молодого плачущего Брэвера, вытаскивающего его из полуобгоревшей капсулы, своих пацанов, карабкающихся на какую-то обшарпанную, грязную стену… " Какую?.." – вспухла и – ненужная – опала мысль. Он видел себя в окружении людей, которых просто не мог знать… Омертвелая, прошла в чёрном и пропала где-то слева жена, а он, будто в прозрачном меду, не успел повернуть за ней голову. Всё двигалось медленно и плавно, и во всём хаосе этого движения угадывался какой-то высочайший, строгий и горький, смысл и порядок…
Рощин заметил вдруг, что вернулся к могиле и поднял лопату, и странным образом это тоже показалось ему элементом того же самого порядка. Уже осознанно он спустился в яму и принялся копать. Видения текли сквозь него, а он бросал и бросал неспешно оседавший в густеющем воздухе песок…
Он ощутил под ногами медленные толчки, песок заструился в яму быстрее, и Рощин, подняв голову, увидел, как выплыл из-за дюны и замер в пяти шагах от него, подсев на задние ноги и вздыбив перед собой песок, обезумевший ленточник. Должно быть, зверь ревел – опрокинутая на спину голова его с раскрытой пастью моталась из стороны в сторону, переламывая длинную шею, но рёва не было слышно сквозь вой сирены. Под грудью ленточника мерно и тягуче раскачивался, уцепившись тощей лапчёнкой за клок шерсти, испуганный "кролик", и мордочка его больше всего походила сейчас на сморщенное старушечье лицо…
" Так это я?.. – подумал вдруг Рощин, почти не испугавшись вначале. – Левков ведь кричал… Я?!."
Побелевшая вдруг дюна над могилой двинулась и потекла, не дождавшись ветра…
Рощин посмотрел вверх, и глаза его перед тем, как ослепнуть, успели схватить сквозь почерневшие до отказа и всё же не защитившие стёкла очков рваное пятно вспухшей Щербатой…
ebooksa