Здесь содержится важная мысль, подчёркивающая роль радости и счастья в процессе нашей практики. Поскольку буддизм делает упор на великой истине о страдании и его причинах, на необходимости правильного усилия, на опасностях длительного потакания чувственным желаниям, порой легко забыть о том, что этот путь – путь счастья, способствующий достижению счастья. В одной из бесед рассказывается о царе Пасенади, правителе времён Будды, который посетил Сиддхартху и затем описал, что он видел:
Но здесь я вижу монахов, смеющихся и весёлых, искренне радующихся, свободно наслаждающихся, их способности восприятия свежи, они живут беззаботно, невозмутимо, существуя на подаяния других, сохраняя свой ум отрешённым, как у дикого оленя (Дхаммачетия-сутта) [3].
В наставлении Сатипаттхана-сутты о внимательности к чувствам, где разграничиваются мирские и немирские чувства, выявляется различие между благотворными и неблаготворными видами удовольствий. Во времена Будды в древнем городе Раджагаха жил богатый купец по имени Висакха. Он и его жена достигли третьей стадии просветления, стадии «невозвращающихся». Позже его жена стала монахиней под именем Дхаммадинна и вскоре завершила свой духовный путь, достигнув архатства.
Однажды Висакха пришёл к монахине Дхаммадинне, чтобы задать ей ряд вопросов. Он спросил: «Какие привычные склонности лежат в основе приятных, неприятных и нейтральных чувств?» Её ответ был вполне ожидаемым: «Желание или влечение – вот усвоенная склонность, лежащая в основе приятного чувства, отвращение – вот усвоенная склонность, лежащая в основе неприятного чувства, заблуждение – вот усвоенная склонность, лежащая в основе нейтрального чувства» (Чулаведалла-сутта) [4]. Как мы говорили ранее, оставить эти подспудные склонности необходимо, чтобы достичь освобождения.
Однако затем Висакха решился задать другой глубокий вопрос, который имеет большое значение для нашего понимания пути. «Госпожа Дхаммадинна, эти привычные склонности к желанию, отвращению и заблуждению, лежат ли они в основе всех приятных, неприятных и нейтральных чувств?» Она отвечала: «Эти привычные склонности не лежат в основе всех чувств; не все чувства предполагают эти склонности, которые следует оставить» (Чулаведалла-сутта) [5].
Она говорит о том, что существуют приятные чувства, отделённые от неблаготворных состояний, ведущие к просветлению. Также существуют и неприятные чувства, которые возникают в силу отречения и не порождают отвращения, они также могут вести к пробуждению.
Каковы эти неприятные чувства, не порождающие отвращения? Нередко в процессе медитативной практики люди переживают трудные этапы. На определённых стадиях практики преобладают неприятные физические ощущения. Также мы можем чувствовать страх, душевную боль или отчаяние из-за своей практики или мира в целом, и нам кажется, будто просветление недостижимо. Св. Иоанн Креста[12] называл это состояние «тёмной ночью души». Все эти немирские неприятные чувства возникают, поскольку мы достигаем глубин своего существа.
Также существуют нейтральные чувства, которые не имеют связи с заблуждением или забывчивостью. Мирские нейтральные чувства возникают из-за невыразительности предмета; ничто в нём не выделяется, и эти чувства остаются незамеченными. Немирские нейтральные чувства порождаются состоянием невозмутимости и обретают большую силу на четвёртом уровне сосредоточения и на стадии видения-как-есть, которая характеризуется как «невозмутимость в отношении образований
Ответ Дхаммадинны – она говорит, что привычные склонности к желанию, отвращению и заблуждению не лежат в основе всех чувств, и потому не все чувства предполагают эти склонности, которые следует оставить, – указывает на существование различных видов возникающих чувств, как мирских, так и немирских. Она раскрывает иное понимание счастья и значения, которое подобная радость имеет на пути медитативной практики. Будда согласился с её ответом, сказав Висакхе: «Дхаммадинна мудра. Если бы ты спросил о смысле этих вещей меня, я бы объяснил их тебе таким же образом» (Чулаведалла-сутта).
Переживание немирского чувства радости
Когда человек начинает видеть различие между двумя видами чувств, мирскими и немирскими чувствами, он постепенно получает возможность открыться для счастья, не смешанного со следами различных загрязнений. Будучи существами, живущими в миру, мы хотя и знаем об этой возможности, нередко не до конца уверены в ней и не реализуем своего понимания. Большую часть жизни мы проводим в поиске и переживании многообразных чувственных удовольствий, хотя знаем и понимаем их ограничения. Действительно ли можно быть счастливым, не услаждая себя приятными мирскими чувствами? Будда напрямую обращается к этому вопросу:
[Т]ы можешь думать: «Возможно, эти оскверняющие состояния [желание, отвращение и невежество] исчезают… и человек всё же остаётся несчастным». Следует понимать это иным образом. Если оскверняющие состояния исчезают… развиваются только счастье и радость, а также безмятежность, внимательность и бдительная осознанность – таково состояние счастья (Поттхапада-сутта) [6].
Хотя редкие существа познали счастье полного просветления, на протяжении всего пути мы переживаем периоды ясности, когда возникает нечувственная радость, немирские приятные чувства. Мы испытываем их, когда становимся щедрыми, отказываемся от таких состояний ума, как жадность и скупость. Вспомните моменты, когда вы проявляли щедрость, делясь чем-либо из любви и сострадания, из уважения или благодарности. Практика щедрости – это доступный путь к радостным, немирским чувствам, в основе которых лежит отречение, и по этой причине Будда обычно начинает изложение своего учения с разъяснения сути щедрости.
Мы испытываем нечувственную радость, когда развиваем качества любви и сострадания. Великому мастеру дзен и поэту Рёкану удалось ёмко выразить это чувство. Он писал: «О, если бы мои монашеские одежды были столь широки, чтобы вместить всех людей этого изменчивого мира». Порой случается, что во время великих трагедий проявляются лучшие свойства человека, и люди, где бы они ни жили, совершают безгранично щедрые поступки. Можно ощутить чистоту этих состояний ума. Люди отдают не для того, чтобы получить что-то взамен, и нередко они стремятся отдавать больше, чем в обычных обстоятельствах. Такая реакция на страдание – спонтанный, полный сострадания отклик, который приносит особенное счастье.
Когда мы практикуем отречение, исполняя заповеди, у нас возникает переживание нечувственной радости. Мы отрекаемся от действий, причиняющих вред, и этот отказ влечёт за собой появление немирского приятного чувства, а именно – отсутствия сожалений. Тогда, даже если в прошлом мы совершали неискусные действия – а их совершают все, – как только мы берём на себя обязательство избегать причинения вреда, у нас появляется ощущение силы, уверенности и счастья.
Мы переживаем приятные немирские чувства в период затворничества, когда отрекаемся от привычных условий быта. Мы начинаем наслаждаться красотой простых вещей. Мы прикасаемся к жизни, которую описывает царь Пасенади, увидевший монахов и монахинь, следовавших за Буддой. Когда я попадаю на ретрит, то ясно осознаю: в моей комнатке есть всё, в чём я нуждаюсь; в сравнении с этим моя обыденная жизнь, когда я вспоминаю её, кажется излишне суматошной. Иногда у себя дома, в кабинете, я медитирую по ночам, здесь темно, только мигают огоньки на компьютере, модеме, сетевом фильтре, принтере, телефоне. Я словно нахожусь внутри центра управления, которому подчиняется моя мирская жизнь.
В состояниях сосредоточения, когда ум отделяется от неискусных состояний, мы также переживаем нечувственную радость, связанную с немирскими приятными чувствами. Поначалу наш ум нередко полон нетерпения и беспокойства, он перескакивает с одного предмета на другой, реагируя на разнообразные приятные и неприятные чувства. В определённый момент на краткое или продолжительное время ум успокаивается, легко удерживаясь на предмете сосредоточения, увлекаемый потоком внимательности. Тогда мы переживаем свободу и наслаждение, и эти чувства гораздо глубже привычных чувственных радостей. Мы ощущаем большее единство.
Дипа Ма, одна из учителей, однажды медитировала на протяжении трёх дней, пребывая в состоянии глубокого сосредоточения,
На различных этапах видения-как-есть и на различных этапах пробуждения можно испытывать ещё более возвышенную нечувственную радость. Такая радость – уже не погружённость в немирские приятные чувства, вызываемые сосредоточением, а особое переживание счастья, связанное с чистым видением, – а именно: мы осознаём, во всей её глубине и яркости, изменчивую, бессущностную природу возникающих явлений. Когда мы совершенствуем (в разных отношениях) навык видения-как-есть, возникает ещё более тонкое переживание счастья. Махаси Саядо, один из великих бирманских мастеров прошлого века, описывает его так: «Иногда разные предметы, которые я отмечал, могли сливаться в один, два, или вовсе исчезать. Однако в такие минуты ещё сохраняется знающее сознание. В этом чистейшем небесном просторе остаётся одно лишь прозрачнейшее, блаженное сознание, его чистота и блаженство ни с чем не сравнимы».
Как работать с приятными немирскими чувствами
ebooksa