Коллиль сидел, гордо выпрямив спину. Он долго молчал, потому что быстро говорят только ничтожные. Наконец, решив, что пауза вышла вполне достойной, склонил голову и приступил:
— Мне прискорбно признавать это, четланский владыка. Предки с грустью смотрят на своих правнуков из-за их деяний. Но даже они не в силах всё исправить. Мой долг и мои клятвы обязывают меня исполнять волю законного правителя — князя Такоциана. Не хочу наговаривать на него, но спина князя всё хуже переносит тяжесть власти. Атотола своим змеиным языком проник в самый его разум, отравил речами… даже запугал. И в итоге мне пришлось исполнять повеление своего владыки и вести моих воинов против четлан…
Я слушал многословные напыщенные речи чванливого командира и наблюдал полное расхождения формы и содержания. С одной стороны форма: гордая спина, мужественный голос, напыщенные словеса. А с другой: он сдает всех подряд, выгораживая себя любимого. Верности князю в этом человек было ни на грош. А страхом воняло за километр. Похоже, пытки отменяются. Немного лести, немного завуалированных угроз — и Коллиль наш с потрохами. Главное, дать ему возможность сохранить лицо.
— Достопочтенный Коллиль, — начал я осторожно подводить пленника к расставляемой ловушке. — Ты ведь очень любишь народ Уекахуа.
Это был не вопрос, но воевода старательно кивнул.
— Думаю, тебе, как и мне не хотелось бы, чтобы селения вашего княжества утонули в крови. И у тебя есть возможность спасти своих людей. Спасти честь и достаток, Уекахуа. Думаю, благодарность духов предков к тебе станет неиссякаемой… Да и моя благодарность тоже чего-то стоит в этом мире.
Большая красномордая рыба распахнула пасть и ринулась на крючок.
…Когда Коллиля увели к прочим пленникам, мы обсуждали за костром только один вопрос: куда пойти в первую очередь? Атотола, конечно, сберег немало сил, сохранил управление и оставлять его на свободе опасно. Больно деятельным оказался парень. Но при этом, мы ясно понимали, что захватывать его столицу сейчас бессмысленно: там только ветер гуляет по пустынным улицам. А с другой стороны. Практически к нам в руки падает перезрелый плод. Сочный, вкусный, сладкий! Уекахуа в полном раздрае, армия рассыпалась по джунглям, управления толком нет, а главный воевода изо всех сил старается угодить новой власти в моем лице. И самое важное: у меня полное моральное право на ответный ход. Откладывать «ловлю падающего плода» опасно. Может руководство организоваться, может Коллиль «одуматься»… Могут вообще другие подобрать.
Решение оказалось нелегким.
Разговоры в тени 7
— Туа! Туа! — малыш Чокопиц нёсся по темному коридору и вопил во всю глотку. — Ты где?
— Да не кричи! Вот она я, — юная княжна высунула голову из-за занавески.
— Туа-Онче, там дядя Коллиль вернулся, — громким шепотом поведал брат, а огромные распахнутые во всю ширь глаза малыша кричали то, что не решались озвучить губы: «Прячься!».
— Коллиль? — княжна сама не знала, чего больше в ее голосе: страха или удивления. — Его войско вернулось уже третьего дня…
Точнее, то, что осталось от многих сотен, которые вышли из Уекахуа. Оборванные, усталые, они прямиком отправились в тронный зал. А кто их остановит? Коллиль ведь забрал практически всю стражу. Девушку, конечно, не пустили, но дворец она знала великолепно. Туа-Онче устроилась за стенкой у большой трещины справа от трона и прекрасно слышала душераздирающие рассказы о разгроме. О страшных четланах, от которых отскакивают дротики, о сияющем оружии, которое пробивает всё. О кровожадном уроде по имени Сухая Рука, который поедает трупы врагов, а их души отдает на расправу своему золотому богу. Дедушка сидел молча, не в силах держать спину прямо, голова его тряслась сильнее обычного, а на правой щеке (Туа-Онче видела только правую щеку) слезы пробирались вниз по лабиринту бесконечных глубоких морщин.
— Чокопиц, беги немедленно к себе, — строго велела братце девушка. — Сиди с теткой и никуда не ходи! Слышишь?
Малыш закивал, а потом ухватил сестру за плащ.
— Ты что, пойдешь туда? — испуганно спросил он.
— Конечно, пойду! — Туа-Онче топнула ножкой в мягких сандалиях из оленьей кожи. — Мы — князья Уекахуа.
— Я тоже… князь, — неуверенно просопел Чокопиц.