— Только когда закончится война.
Берни раскуривал для них обоих сигареты, возился с ними в темноте. Его подсвеченное красным лицо было серьезно.
— Я разочаровал своих родителей. Они считают, я пустил по ветру все, чему научил меня Руквуд. Лучше бы я вообще не выигрывал эту чертову стипендию!
— Школа тебе что-нибудь дала?
Берни горько рассмеялся:
— Как говорил Калибан, «меня там обучали языкам, так что теперь я умею сквернословить».
Барбара положила ладонь ему на сердце и почувствовала легкое биение — тук-тук.
— Может, это нас и свело. Два разочарования. — Она помолчала. — Ты веришь в судьбу, Берни?
— Нет. В историческую предопределенность.
— А в чем разница?
— На предопределенность можно повлиять, помешать ей или поторопить. А судьбу никак не изменишь.
— Я хотела бы, чтобы моя предопределенность была с тобой.
Она почувствовала, как его грудь резко поднялась и опустилась.
— Барбара?
— Что?
— Ты знаешь, что я уже почти здоров. Через пару недель меня отправят в новый тренировочный лагерь в Альбасете. Вчера мне об этом сказали.
— О боже!
Сердце у нее упало.
— Прости. Я ждал подходящего момента, но его не было… и быть не могло.
— Да.