Розовая мечта

Апрель здесь был похож на середину нашего мая — вовсю зеленели кусты и кроны деревьев. А свежесть лужаек напоминала о лете и веселых пикниках среди клумб у бассейна. Я приобрела по дороге букет цветов и прихватила взятые для визитов сувениры — палехскую шкатулку и деревянное яйцо, величиной с небольшую дыню. На нем в ореоле снежного облака сиял во всей красе восстановленный храм Христа Спасителя.

После довольно скромного по нашим российским понятиям ужина началась длинная беседа о политике и быте русских женщин. В столовой уютно потрескивал камин, а я не могла оторваться от орешков — пудинги и бисквиты показались моему желудку не слишком убедительными. Все ждали Шани, шестнадцатилетнего сына Питчемов, занимавшегося в специализированной музыкальной школе. — «Виолончель — его мечта. Мальчик без ума от Ростроповича». — Хвасталась Мэри, поглядывая на дверь. И вот он появился серьезный юноша, успевший переодеться в строгий костюм. Он поклонился нам, тряхнув каштановыми кудрями, как будто вышел на сцену. В носатом лице парня не было решительно ничего привлекательного, а россыпь красноватых прыщиков на скулах и подбородке доставляла ему, конечно, кучу неприятностей. Но вот он с улыбкой подошел к подругам, перебросившись с ними веселыми репликами, и я увидела, как изменилась Соня. Расхлебанная, небрежная девчонка стала девушкой — юной леди, с прямой спинкой и строго поджатыми губами.

Я не могла больше вникать в разговор — быстрый английский с непривычки утомил меня. Куда интересней было разбираться в игре жестов и мимики. Шани уговаривали родители и девочки, он горячо спорил и вдруг поднял руки: «Сдаюсь!» Соня захлопала в ладоши: «Мам, он будет играть на пианино. Он хотел притащить виолончель, а мы все уговаривали насчет пианино. Ура! Вот увидишь, он классный музыкант!»

Парень сел за фортепиано, в раздумье пробежал по клавишам длинными пальцами и объявил: Шопен. Опус 28. Все чинно замолкли, изображая глубокое удовлетворение, а Сонька аж вся подалась вперед, впитывая звуки всем телом. Я некстати вспомнила, как соблазнила моего Юла учительница музыки, и уже не могла отделаться от мысли о том, что Шопен возбуждал эту страшную даму, представлявшуюся мне некой усатой двухметровой валькирией. Вот так же сидел он, склоняя над клавишами светловолосую голову, а страшная дама сжимала своими горячими ручищами его худенькие плечи… От этих картинок мне стало жарко и неудержимо захотелось увидеть Юла, ну, хотя бы услышать его голос.

Когда вечер кончился и Питчемы оставили меня ночевать в гостевой комнате на втором этаже, я попросила разрешения позвонить в Москву. С Сергеем я говорила из автомата накануне и теперь украдкой набрала номер Юла, хотя никто, кроме ушедшей в ванную Сони не мог бы понять, с кем и о чем я говорю. Я только скажу, что люблю его, что сбежала в Англию, но мучаюсь разлукой… Автоответчик посоветовал мне позвонить завтра.

На следующий день (а это была свободная от занятий Суббота) я чуть не умерла от радости и страха, наблюдая, как несется по питчемовским лугам на гнедом жеребце моя девочка. Супруги с гордостью демонстрировали мне свои достижения — им удалось приучить Соню к лошадям.

— Ваша девочка очень способная. Быстро все схватила. Не беспокойтесь, миссис, она не упадет. Это очень спокойный конь. — Заверил, уловив мой страх, Шани.

Словно ловко спрыгнула с седла, раскрасневшаяся и взмокшая. Преувеличенно бурно обмахиваясь бейсболкой, она искоса поглядывала на парня. Шани сказал что-то, озабоченно хмурясь и даже приложил ладонь к её лбу. Все прыснули.

— Шандор сказал, что меня просквозило от скорости. Это он намекает, что я скакала слишком медленно, — перевела мне шутку Соня.

— Да что ты, детка! У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Это так опасно!

— Чепуха! — Любимое словцо её отца и его жест — небрежное пожатие плеч, словно комара отгоняет.

— Соня, папа просил передать, что очень тобой гордится. Если бы он видел это…

— Он запретил бы мне «близко подходить к лошади». — Она скопировала его интонации и мы засмеялись.

Глава 29

В понедельник я должна была возвращаться в Москву. Воскресенье было решено посвятить осмотру местных достопримечательностей. От перспективы экскурсии со всем семейством и постоянной болтовни, мне стало кисло. Еще утверждают, что англичане молчуны! Я отвела Мэри в сторонку и проникновенным материнским тоном сказала:

— Дорогая, я очень благодарна вам за заботу о Соне и за ваше гостеприимство… Я обязательно приеду сюда ещё раз и мы все посмотрим вместе — в хорошую погоду. — Я кивнула на затянутое туманной пеленой небо и моросящий дождь. — Но вы меня поймете — я хотела бы этот день провести с Соней… Мы просто погуляем или посидим в гостинице. Мне надо многое рассказать ей о Москве и нашей жизни.

Мэри сжала мою руку:

— Понимаю вас, дорогая. Это так естественно… У меня есть одна мысль. Вы имеете водительские права, конечно? Берите мою машину. Она старенькая, но исправно ходит. Соня покажет вам все сама.

Мы обнялись в знак материнской солидарности и я успела шепнуть ей:

— У вас прекрасные дети, Мэри. И такой талантливый сын!