– Монсеньор, – отвечал Маркиз, – воспяньте же и вы духом и возблагодарите всемогущего Господа, ибо в Его руках жизнь королей и министров, равно как пастырей и обездоленных, и вот Он пришел спасти вас!
– Что вы хотите этим сказать? – удивился кардинал.
– Я хочу сказать, монсеньор, что если бы Господь не внушил вам помиловать меня и нынче же вечером вы приказали бы меня казнить, вам теперь осталось бы жить от силы несколько минут.
– Да вы рехнулись! – воскликнул кардинал.
– Нет, монсеньор, ибо, пока я с вами говорю, в Блетранском замке распоряжается уже не всесильный министр французского короля.
– А кто же?
– Капитан Лакюзон.
Густые брови Ришелье сошлись вместе, лоб нахмурился, лицо приняло грозное выражение.
– Лакюзон – здесь?! – вскричал он. – О горе! Горе ему!..
И кардинал было направился к одной из дверей часовни.
Но Маркиз его остановил.
– Скорее горе вам, монсеньор, если вы выйдите отсюда, – возразил он. – Не оставляйте меня, ибо я ваш щит… не уходите, потому что я говорю правду – в противном случае вам конец.
– Конец… – повторил Ришелье. – Да полно! Гарнизон в замке немаленький.
– Не важно.
– И храбрости там никому не занимать. Они дадут отпор…
– Отпор Лакюзону? Пустое дело, монсеньор…
Ришелье хотел было ответить.
Но последние слова Маркиза тотчас получили самое яркое подтверждение.
Крики приближались – теперь они смешались с лязгом оружия.
Возбужденные голоса снова и снова выкрикивали боевой клич горцев: «За Лакюзона! За Лакюзона!..» – в ответ же слышались только протяжные стоны.