– А теперь, добрый отец, – обратилась к монаху матушка Фент, – прошу вас, скажите, что ему делать дальше.
И, обращаясь уже к сыну, прибавила:
– Слушай святого отца, Николя, да заруби все себе на носу.
– Сын мой, – сказал монах, – переберитесь с фонарем через ров. Когда окажетесь на другой стороне, пройдите вперед на триста пятьдесят шагов… а потом обшарьте все кругом, стараясь держать фонарь ближе к земле… Так, в конце концов, вы непременно заметите, как в траве что-то блестит. Остановитесь и соберите все золотые, их там много, а когда набьете карманы до отказа и увидите, что ничего блестящего на земле больше не осталось, возвращайтесь обратно.
– Все уразумел? – спросила матушка Фент.
– Да, – ответил Николя.
– Тогда ступай, да поживей!
Детина сдвинулся было с места, но остановился.
– А это сколько – много?.. – задумавшись, полюбопытствовал он.
– Целая куча!
– Тогда мне надобно дать не одну монетку… а две!
– Ладно, ладно, получишь свое, только ступай скорее!
Николя споро полез вниз по лестнице, и, пока спускался, было слышно, как он бормочет, разговаривая сам с собой:
– Да этого хватит аж на четыре сотни стаканов.
Вскоре он уже перебрался на другую сторону откоса и в слабом отсвете фонаря двинулся в направлении, которое указал ему святой отец.
Монах остался наедине с матушкой Фент. Примостившись на последней ступеньке у потерны, он оперся левой рукой на верхнюю перекладину приставной лестницы. Старуха, перегнувшись через проем потерны, выглядывала наружу, чтобы сподручнее было следить за тем, как поспешает ее сынок.
Между тем Николя был уже довольно далеко.
Вдруг сквозь вой ветра и монотонный, беспрерывный шум дождя, прямо за спиной матушки Фент, грянул громкий свист – едва ли похожий на человеческий.
Старуха, вздрогнув, обернулась.
– Святой отец! – воскликнула она. – Боже мой, что вы такое делаете?..