– Бланш, – сказал он, – приведите Эглантину. Пришло время успокоить бедняжку.
Тут кто-то из горцев крикнул:
– Полковник с капитаном!
В комнату вошли Варроз и Лакюзон.
Тристан указал им на Антида де Монтегю, снова забившегося в ярости у его ног, и прибавил:
– Как видите, справедливость восторжествовала.
– Да, – отвечал Лакюзон, – и, клянусь, дело на этом не закончится, оно будет доведено до полного конца и послужит ярким и грозным примером для будущих предателей!
Потом он спрсил:
– А где Эглантина?
– Здесь, – ответил барон.
В самом деле, девушка, бледная как полотно, но очень счастливая, появилась в узком проеме двери на винтовую лестницу вместе с матерью, которая поддерживала ее, приобняв.
Девушка в порыве радости и сестринской нежности бросилась капитану на шею, потом склонила голову перед Раулем, и, когда он поцеловал ее в лоб, ее бледность вмиг исчезла.
– Дитя мое, – проговорил тогда Тристан дрожащим от волнения голосом, – ваша мать и я – мы оба согласны благословить ваш союз с моим сыном, Раулем де Шан-д’Ивером… Дочь врача обездоленных, двоюродная сестра капитана Лакюзона сделает честь семье, которая ее примет, сколь бы высоко ни было положение этой семьи.
И Тристан с Бланш, эти два мученика, наконец-то спасенные, возложили руки на склоненные головы Рауля и Эглантины.
Владетель Замка Орла, в отчаянии наблюдавший эту сцену, ревел, точно демон, поверженный мечом архангела Рафаила.
Тут Тристан как будто что-то вспомнил.
Он быстро огляделся кругом и заметил:
– Здесь не хватает еще кого-то…
– Кого же? – глухим голосом спросил капитан.
– Преподобного Маркиза.