Он схватил мужчину за ворот куртки и пояс, так как был силачом, вытащил его и закинул в нашу лодку, которая подпрыгивала на волнах вверх-вниз и скрежетала о борт другой. Спасенный открыл глаза, как раз когда Макмиллан переваливался с ним через скамейку, и, издав рев, подобный бычьему, попытался запрыгнуть обратно в свою лодку.
«Держите его! — крикнул второй помощник. — Держите его крепче! Он помешался, несчастный».
Судя по тому, как он дрался и вопил, мы думали, что помощник прав. Это был невысокий крепкий парень, твердый, как железо; он кусался, пинался и ругался изо всех сил, пока наконец мы не подставили ему подножку и не повалили на дно лодки и держали его там, пока он не утихомирился.
«Все в порядке, дружище, — объявил второй помощник, — ты в хороших руках, ты спасен».
«Будь я проклят! — воскликнул мужчина. — Что за фокусы? Где моя лодка, а? Где моя лодка?!»
Ему удалось приподнять голову, и когда он увидел, что его лодка уже метрах в ста от нашей, то стиснул зубы и поклялся, что зарежет Макмиллана, если он не прикажет ее догнать.
«Мы не можем возиться с вашей лодкой, — говорит помощник, — и так уже натерпелись, спасая вас».
«Кто, черт возьми, просил вас меня спасать? — проревел мужчина. — Вы мне за это заплатите, жалкие подонки! Если в Америке есть какие-нибудь законы, вы с ними познакомитесь!»
К этому моменту мы добрались до корабля, у которого были убраны паруса, а капитан стоял у борта, глядя на незнакомца сверху вниз с широкой, доброй улыбкой, которая чуть не довела того до бешенства.
«Добро пожаловать на борт, горемычный вы мой», — проговорил капитан, протягивая руку, как только тот поднялся на борт.
«Вы зачинщик этого безобразия?» — свирепо спросил мужчина.
«Я вас не понимаю», — проговорил капитан с достоинством, вытягиваясь во весь рост.
«Вы послали своих людей утащить меня с моей лодки, пока я спал без задних ног? — проревел он. — Черт возьми! Вы вообще меня понимаете?»
«Разумеется, — говорит капитан, — разумеется, вы не хотели, чтобы вас бросили погибать на этом маленьком суденышке. У меня было сверхъестественное предупреждение специально следовать этим курсом, чтобы забрать вас, и вот ваша благодарность?»
«Слушайте меня сюда, — говорит тот. — Меня зовут капитан Наскетт, и я совершаю рекордное путешествие из Нью-Йорка в Ливерпуль на самой маленькой лодке, которая когда-либо пересекала Атлантику. А вы разрушаете все своим проклятым вмешательством. Если вы думаете, что я позволю вам похитить меня для того, чтобы сбылись ваши идиотские предсказания, то вы ошибаетесь. Я подам на вас в суд, вот что я сделаю. Похищение людей — наказуемое деяние».
«Тогда зачем вы сюда пришли?» — спрашивает капитан.
«Пришел! — хрипит капитан Наскетт. — Пришел! Какой-то парень подкрадывается ко мне с целой лодкой подметальщиков улиц, одетых как матросы, и хватает меня, пока я сплю, а вы спрашиваете меня, зачем я сюда пришел? Вот что, на всех парусах догоняйте мою лодку, возвращайте меня обратно, и я сочту, что мы квиты. В противном случае я предъявлю вам иск судебным порядком и в придачу сделаю посмешищем на обоих континентах».
Ну, чтобы извлечь максимальную пользу из неудачной сделки, капитан поплыл за проклятой лодчонкой, и Сэлмон, полагая, что мы уже потеряли слишком много времени, принялся бранить капитана Наскетта. Оба они за словом в карман не лезли, и тому, как они друг друга поносили, мог бы поучиться всякий моряк. Каждый, кто был на борту, подобрался так близко, как только хватало духу, чтобы послушать их; должен заметить, что у капитана Наскетта получалось куда лучше. С изрядным сарказмом он говорил, будто наш корабль оборудован только для того, чтобы подбирать людей после кораблекрушения, и одновременно заявлял, что мы потерпевшие крушение отбросы общества, которых он спас. Он болтал, что каждому с первого взгляда ясно, что мы не моряки, и предположил, что Сэлмон был мясником, которого вынесло в море, когда он греб в Маргейте, чтобы укрепить икры. Он натрындел еще много чего в этом роде, пока мы преследовали его жалкую посудину; восхищался тем, как она быстра, в то время как первый помощник отвечал на его замечания, и я уверен, что наш капитан рассердился даже больше, чем Сэлмон, когда мы наконец поймали ее и вернули владельцу. До самого последнего момента проявлял он свою неблагодарность, а потом вовсе подошел к капитану Брауну и посоветовал тому зажмуриться, трижды обернуться и поймать рыбью задницу.
Я никогда раньше не видел капитана таким расстроенным, но я слышал, как в тот вечер он сказал Макмиллану, что если он когда-нибудь снова собьется с пути в погоне за судном, то только для того, чтобы потопить его. Большинство людей довольно мало рассказывают о сверхъестественных вещах, которые с ними происходят, но он был самым немногословным из всех, о ком я когда-либо слышал, и, более того, он заставил всех остальных тоже молчать об этом. Даже когда ему приходилось брать курс на северо-запад, он делал это весьма неохотно. Трудно себе представить человека более огорченного, когда впоследствии он услышал, что капитан Наскетт благополучно добрался до Ливерпуля.
Призрак Сэма