Сын за сына

– Почему?

– Открытое пространство, быстрый выход.

– О’кей. Планируй операцию вместе с Софией и Хасани. Два автомобиля. Когда будете готовы, я хочу, чтобы ты поехал с Софией. Хасани повезет Йенса.

– Какое это имеет значение? – спросил Лежек.

– Просто делай как я говорю.

Что-то назревало.

– Арон?

– После операции вы уедете из дома.

– Расскажи.

– Потом. Я тебе позвоню.

– А потом что?

– Тогда узнаешь, кто должен остаться, а кто уедет.

22

Стокгольм

Мужчине, стоявшему перед ней, было около тридцати, североафриканец, занимался проституцией. По его щекам катились тяжелые, полные отчаяния и горя слезы.

Он шмыгал носом между предложениями, когда рассказывал, как он ударил Конни Блумберг в спину старым тупым ножом, который нашел в ящике комода.

Очевидно, мотивом стала ревность – во всяком случае, такова была догадка Антонии, когда она слушала его признание. Но рассказ он вел бессвязно и растерянно. Возможно, четкого мотива и не было, а просто имел место внезапный порыв однажды вечером с обилием наркотиков и разгульного секса.

Мужчина плакал – и снова просил прощения. Антония терпеливо ждала окончания его рассказа. Казалось, он думал, что если будет говорить, объяснять и винить себя достаточно долго, то убийство Конни Блумберг станет менее предосудительным.

Антония слышала сотни таких монологов и никогда не понимала, говорили преступники с ней, со своими жертвами или лишь с собственной совестью. Да это и не имело значения. Чаще всего это было просто непонятно, занимало много времени и утомляло.

Антония вызвала по телефону двух коллег в форме, которые забрали мужчину и увели в камеру.