— Уверен, что у вас есть еще, синьор Беднов. Уехать бы вам. Хотя бы на полгода, пока все уляжется.
— Я воспользуюсь вашим советом. Я могу идти?
— Вы не арестованы, синьор Беднов.
— Премного благодарен.
Я встал.
— Синьор Беднов. Я прикажу полицейским вывезти вас из здания. Они отвезут вас, куда вы скажете, на полицейской машине. Так будет лучше.
— Большое спасибо.
— Не за что, синьор Беднов. Удачи вам. У тех, у кого проблема с американцами — удача совсем не лишняя.
Ближнее Подмосковье, Россия. 10 августа 2019 года.
Полковник Галеев только сейчас начал понимать, насколько огромна Москва.
Он был в Лондоне проездом — но Москва была больше даже Лондона, казалось, что это центр всей земной цивилизации. На расстоянии ста километров от центра — застроено уже всё, официально в Москве проживает менее двадцати миллионов человек, но неофициально, если считать с областью, со всеми мигрантами, легальными и нелегальными — это число может быть больше вдвое. Москва больше Стамбула, в котором он не раз бывал по делам и в котором встречался с кураторами из британских спецслужб.
Он ненавидел Москву. И сейчас возненавидел её ещё больше. Москва — это гигантский спрут, чье величие построено на горе и костях многочисленных народов, которых веками гнобила и грабила империя. Его куратор правильно говорил: все постсоветские страны и большая часть Восточной Европы смогут вдохнуть полной грудью воздух свободы, только когда рухнет Россия, пока есть Россия — их свобода остается условной.
Сейчас — полковник Галеев оставил свой джип на стоянке одного из дорогих теннисных клубов, деньги на членство, в котором ему дал куратор, забрал из багажника сумку с ракетками и пошел играть в теннис, которому научился в Англии и который ненавидел. Но надо было играть…
— Добро пожаловать…
Он мрачно посмотрел на привратника — здоровенного парня — и прошел в клуб. Мелькнула мысль: пехлеван, на нем камни возить можно — и неужели он доволен той работой которая у него есть? Стоять на двери, кланяться, говорить «добро пожаловать». Или — лишь бы бабки платили?
Переодевшись в раздевалке, он заметил, наконец, того, ради кого пришел. Решив действовать напрямую, подошел, предложил:
— Партию?