Танго смерти – 3. Удмурт из Медельина

— Уверен, что у вас есть еще, синьор Беднов. Уехать бы вам. Хотя бы на полгода, пока все уляжется.

— Я воспользуюсь вашим советом. Я могу идти?

— Вы не арестованы, синьор Беднов.

— Премного благодарен.

Я встал.

— Синьор Беднов. Я прикажу полицейским вывезти вас из здания. Они отвезут вас, куда вы скажете, на полицейской машине. Так будет лучше.

— Большое спасибо.

— Не за что, синьор Беднов. Удачи вам. У тех, у кого проблема с американцами — удача совсем не лишняя.

Ближнее Подмосковье, Россия. 10 августа 2019 года.

Полковник Галеев только сейчас начал понимать, насколько огромна Москва.

Он был в Лондоне проездом — но Москва была больше даже Лондона, казалось, что это центр всей земной цивилизации. На расстоянии ста километров от центра — застроено уже всё, официально в Москве проживает менее двадцати миллионов человек, но неофициально, если считать с областью, со всеми мигрантами, легальными и нелегальными — это число может быть больше вдвое. Москва больше Стамбула, в котором он не раз бывал по делам и в котором встречался с кураторами из британских спецслужб.

Он ненавидел Москву. И сейчас возненавидел её ещё больше. Москва — это гигантский спрут, чье величие построено на горе и костях многочисленных народов, которых веками гнобила и грабила империя. Его куратор правильно говорил: все постсоветские страны и большая часть Восточной Европы смогут вдохнуть полной грудью воздух свободы, только когда рухнет Россия, пока есть Россия — их свобода остается условной.

Сейчас — полковник Галеев оставил свой джип на стоянке одного из дорогих теннисных клубов, деньги на членство, в котором ему дал куратор, забрал из багажника сумку с ракетками и пошел играть в теннис, которому научился в Англии и который ненавидел. Но надо было играть…

— Добро пожаловать…

Он мрачно посмотрел на привратника — здоровенного парня — и прошел в клуб. Мелькнула мысль: пехлеван, на нем камни возить можно — и неужели он доволен той работой которая у него есть? Стоять на двери, кланяться, говорить «добро пожаловать». Или — лишь бы бабки платили?

Он вообще много думал о русских. В чем их вера? Они говорят о своей духовности как о чем-то, отличающем их от других — но где она, эта духовность? И в чем их вера? Зимой они вырезают прорубь крестом и бухаются в ледяную воду — хотя Христос никогда не говорил делать такого. Они считают себя христианами — но многие ни строчки из Библии не прочли, только повторяют за батюшкой, что сами не понимают. Какие они христиане?

Впрочем, — тут же одергивал он сам себя, — а что, казахи намного лучше? Даже те, кто считает себя мусульманами? Все они фитначи и бидаатчики, думают, что благосклонность Аллаха можно купить. Каждый день жертвоприношения — богач режет барана и отдает треть бедным, а перед этим целый год он платит им копеечную зарплату, а сам наживается. И он считает себя праведником, потому что съездил в хадж и козыряет этим перед теми, у кого нет денег на хадж и времени.

Нет. Только джихад. Хотя бы потому, что тот, кто готов отдать — и отдает — собственную жизнь, — он не может быть лицемером по определению. Тут нет пространства для лицемерия.

Переодевшись в раздевалке, он заметил, наконец, того, ради кого пришел. Решив действовать напрямую, подошел, предложил:

— Партию?