— Сели на мель, не могли сняться… — вяло рассказывал он.
— А по чьей вине? — осведомилась она доверчивым, снимающим настороженность тоном.
— По моей. По чьей же? — удивился он. — За это и переведен в старпомы.
— Вот как…
Видно, она в чем-то сомневалась, следующий вопрос задала несколько растерянно:
— Но вы же измеряли глубины?..
— Так, — согласился он.
— Следовательно, шли на ощупь, вслепую? Не так ли?
— Вообще-то, мы шли не наобум, а по следам предшественников, таких же гидрографов. Но рельеф дна, как вы знаете, может меняться. Тем более там грунт песчаный.
— Следовательно, вы ни при чем?
Он улыбнулся ее наивности. Ему даже стало весело: пароход разбит вдребезги, а виновных нет.
— А кто же при чем? — удивился он. — Судовая буфетчица?
— Ну-у… — она замялась.
Склонив голову набок, вздернула бровь, что-то прикидывая, обдумывая. А затем с живым любопытством спросила:
— И как вы спаслись?
Он рассказал, как ребята заводили на берег трос, как вертолетчики по одному перевозили их верхом на якоре.
В продолжение его рассказа она быстро писала в блокноте, часто прерывала его просьбами повторить, объяснить значение того или иного морского термина.
Он говорил, а сам думал: не стоит особенно распространяться: поскольку она записывает, значит, намерена чего-нибудь сочинить, а ему этого ох как не хотелось! Но она, отрываясь от блокнота, улыбаясь, смотрела ему прямо в глаза… И Николай Сергеевич махнул рукой на свои опасения и выложил все, как было. А в конце разговора даже позволил себе пошутить: она попросила его уточнить, в каком состоянии было судно, когда он отдал команду оставить его, и он сказал, что крен достигал градусов… э-э-э… ну, в общем, в трубу было видно ребят на берегу.
…В Смоленске у Николая Сергеевича никого не осталось, кроме дяди, отцова брата: отец не вернулся с войны, мать умерла несколько лет назад. Старики родственники жили все так же тихо, мирно в беленом домике, к которому примыкал небольшой сад из яблонь и слив. С утра он пил с ними чай с вареньем, кислыми оладьями — тетка берегла муку к празднику, но по случаю его приезда нарушила зарок, потом шел гулять по заснеженным чистым улицам, грелся на лавочках на солнцепеке.
Все в городе было мило, дорого его сердцу.