Враг быстр, его движения молниеносны, но даже он не может прыгнуть на пять метров, не поколебав воздух. Черная точка — и я подставил оружие под удар, не зная его плоскости и лишь надеясь, что направление совпадает. В руках отдалось болью, но, раскручивая оружие над головой, я уже понял — возможности для контратаки не будет.
Он уже ушел из моих сетей, но сделал одну крошечную ошибку. В порыве самоуверенности оставил меня в живых. Этот удар, эта боль вернули мне часть чувств, а возможно, это Гуй Шен, глумясь, убрал завесу только для того, чтобы я увидел, как стою на одном колене, а он, что-то хвастливо говоря толпе, указывает на меня мечом и обходит по кругу.
Нет. Нельзя. Это провокация, понятная даже ребенку. Пусть мелет что угодно. Еще один удар локтем — и кровь потоком полилась в глефу, только для того, чтобы, раскрутив ее над головой, я образовал облако. Оно проживет всего несколько минут, но у меня были еще две склянки. Пусть время дуэли не ограничено, но даже у тифлинга должна закончиться победная речь. Рано или поздно — он атакует. И толпе уже скоро должно надоесть его бахвальство и поучения.
Не смотреть на него. Это может быть лишь иллюзия, одна из тысяч. Враг может быть где угодно. И я сел в медитацию, не выпуская оружия из рук. Я и мои дайнтяни неразрывны. Моя кровь — такая же часть тела, как пальцы или кожа. И при этом она гораздо глубже, роднее и завязана на ядро Сюэ-ци. Я ощущал пространство, каждое дуновение ветерка, каждое движение, сидя в центре большой паутины, словно паук.
Вспышка. Что-то стукнулось о землю в нескольких метрах. Камень или нога? Облако еще оставалось недвижимо, и я сидел, до хруста в суставах сжимая глефу. Он придет. Через несколько минут или секунд. Придет, когда посчитает, что достаточно поглумился. Я вытолкнул его давление из своей головы, отказавшись от таких сложных процессов, как слух и нюх, и сконцентрировался на зрении. Я выгнал из себя чужеродные приказы и давление, восстанавливая врезавшееся в память утреннее состояние. Еще несколько минут — и я полностью восстановлюсь. И это произойдет раньше, чем кровь осядет.
Гуй Шен понял, что происходит, или почувствовал, но вихрь ворвался в границы очерченного круга, и, вместо того чтобы обороняться, я вновь побежал, отдавая всей крови один-единственный приказ — в центр! Мгновение, и наши орудия столкнулись в воздухе. Я не услышал звона, но почувствовал хлесткость удара.
Ректор не успел отпрыгнуть, и клинок глефы срезал часть пластин, рядом с прошлым ранением. Я не дал ему отступить ни на шаг. Я рвался в бой, наплевав на собственную броню и раны, раз за разом оставляя все более глубокие порезы, расчищая путь для своего жала. Удар — и меня снесло в сторону. Мощь противника нельзя недооценивать, но даже у нее есть пределы.
Взрыв! Новое облако окутало врага, он закружился, пытаясь разогнать субстанцию, но вместо этого лишь сцентрировал мой прицел в интерфейсе.
Сжать! Тысячи игл, как на теле Гуй Шена, так и вокруг него, устремились к центру, находя даже самые крохотные зазоры между пластинами брони. Сейчас.
Я бросился в атаку, угадывая взмахи врага по крови, оставшейся на его рукавах. Движения ректора были теперь уже совсем не такими ловкими — попробуй быстро двигаться, когда у тебя в сухожилиях и суставах торчат кристаллические иглы! Теперь мы сражались почти на равных. Ослепший и оглохший я против раненого, которому каждое движение дается с трудом.
Глубже! Несколько игл все еще повиновались моим приказам, и я заставил их погружаться в тело врага.
Удар меча почти застал меня врасплох: я слишком сконцентрировался на Сюэ-ци — и он срезал у меня с груди несколько пластин, почти коснувшись тела. И в то же время моей крови удалось добраться до первого важного центра — виска ректора.
Адская боль, выплескиваемая Гуй Шеном, заставила меня содрогнуться. Но она же прервала технику контроля, и на секунду я увидел, услышал и почувствовал мир таким, каков он есть. Глефа вонзилась в разбитую броню, погрузившись до середины лезвия.
Гуй Шен, пронзенный длинным кристаллом, припал на одно колено, но все еще продолжал сопротивляться, вытаскивая снаряд левой рукой и защищаясь мечом в правой. Изо всех сил я ударил по оружию, выбивая его из пальцев противника, и срезал последние пластины брони у шеи, готовый в любой момент отсечь голову.
— Сдавайся. Последний шанс. — Слова вырывались из моего рта вместе со струйками крови. Я перешагнул через собственный предел и сейчас расплачивался за это. Пять, может, шесть секунд у меня есть — после небытие. Аи уже стояла в первых рядах, готовая броситься на помощь. Но противник все еще не признавал поражения, и я ударил… назад.
— Как? — Падая, захрипел настоящий Гуй Шен. Кукла-двойник растеклась черной лужей грязного песка, а мое жало торчало в животе у бывшего ректора, погруженное до половины. Сето, которым он готовился отрубить мне голову, всего пары миллиметров не доставало до моей шеи. Но поединок еще не был окончен.
Я подпрыгнул, не позволяя врагу слезть с жала, и прибил его к каменной стене, словно диковинную бабочку иголкой. Гуй Шен попробовал отпрыгнуть — но сталь надежно вошла в щели между камнями, а оружие противника было слишком коротко. Он с остервенением начал рубить древко, пытаясь выбраться, но лишь расширял собственную рану.
Не оставляя противнику шансов, я прижал второй конец глефы к земле, удерживая ногой, и разрядил арбалет, закрепленный на браслете. Три стальных двадцатисантиметровых иглы, одну за другой. Первая пробила шлем, пригвоздив его к голове, а две других пронзили руки. Из-за ранения у бывшего ректора не хватило скорости, чтобы отбить их на лету, а увернуться он не мог.
— Хватит! — закричала Кингжао. — Он уже проиграл! Хватит, Валор!