Из спиральных громкоговорителей города раздался голос:
– Бойцы, отступите! Не пытайтесь нанести нам ущерб. Отныне Люид-Шуг недостижим.
Полностью игнорируя объявление, командиры готовились снести городские ворота залпом разрывных снарядов. В нишах вулканического склона возникло движение – пять гигантских статуй протянули руки вперед. Воздух задрожал; фургоны-истребители мгновенно превратились в кучки обугленного праха. Раздраженные ветераны разлетелись, как шелуха, оставшаяся от высохших насекомых. Долину Джохайма снова объяла тишина.
Риальто повернулся и, задумчиво переходя из облака в облако, направился на юг. Там, где начинали возвышаться холмы, километрах в тридцати-сорока от Тучеворота, он спустился на пригорок, покрытый сухой травой, и присел в тени одинокого дерева, прислонившись спиной к толстому стволу.
Уже почти наступил полдень. Теплый ветерок доносил приятный аромат нагревшегося сена. Вдалеке, на северо-востоке, над руинами Васкес-Тохора все еще поднимался вьющийся столб дыма.
Пожевывая соломинку, Риальто сидел и размышлял о возникшей ситуации. Несмотря на то что местонахождение Персиплекса было более или менее определено, положение вещей оставляло желать лучшего. На Ошерля, обиженного и безразличного, никак нельзя было положиться. Ильдефонс? Его интересы больше совпадали с целями Риальто, чем с предательством Хаш-Монкура. Тем не менее Ильдефонс был известен склонностью к приспособленчеству и оппортунизму. Будучи Настоятелем, Ильдефонс, даже в отсутствие чага, мог заставить Сарсема вести себя надлежащим образом. В целом, однако, учитывая все обстоятельства, Сарсем был еще ненадежнее Ошерля.
Риальто приложил к глазу трубку плермалиона: темно-синяя точка по-прежнему висела над Люид-Шугом. Отложив прибор, Риальто вызволил Ошерля из скорлупы грецкого ореха.
Инкуб появился в обличии синего зеленоволосого сильфа высотой чуть больше метра. Он выражался вежливо, тщательно выбирая слова:
– Приветствую вас, Риальто! Примите мои наилучшие пожелания. Хорошая погода! Прекрасный день шестнадцатого эона! Солнечные лучи греют с характерной для этой эпохи настойчивостью. А вы жуете травинку, как крестьянский сын. Рад, что вы наслаждаетесь покоем и забыли о неприятностях.
Риальто пропустил болтовню Ошерля мимо ушей.
– У меня в руках все еще нет Персиплекса, и ответственность за эту неудачу в равной степени несете вы с Сарсемом.
Беззвучно рассмеявшись, сильф провел синими пальцами по зеленым волосам.
– Дорогой мой! Вам не идет такая манера выражаться!
– Как бы то ни было, – отозвался Риальто, – отправляйся сию минуту в священный город Люид-Шуг и принеси мне Персиплекс.
Сильф снова рассмеялся:
– Дражайший Риальто, никто не умеет шутить так, как вы! Только представьте себе (шедевр абсурда!) такую картину: беднягу Ошерля схватили, таскают за волосы, избивают, топчут ногами, пытают на дыбе и разрывают на части двадцать безжалостных богов!
– Я не шучу, – сухо сказал Риальто. – Там находится Персиплекс, и ты должен его достать.
Ошерль тоже подобрал соломинку и принялся размахивать ею в воздухе, подчеркивая движениями свои слова:
– Возможно, вам следует отказаться от своих намерений. Шестнадцатый эон во многих отношениях благополучнее двадцать первого. Вы тут сидите и жуете траву так, словно родились, чтобы жить в этой эпохе. Это ваше время, Риальто! Так предначертано силами, намного превосходящими ваши и мои возможности!
– Мои возможности вполне достаточны, – возразил Риальто. – В частности, я подружился с чагом и могу начислять и погашать пункты задолженности с безрассудной щедростью.