Гендальев

– В смысле? С нами будет жить, расти в здоровой обстановке.

– Ну а школа, детский сад, социализация…

– До школы ещё три года, детский сад не нужен, а социализироваться можно и в деревне. Или ты считаешь, что там не люди живут?

Действительно, почему он считает, что в деревне нельзя социализироваться? Не потому ли, что привык к таким как Полуоткатов, со своими стриптиз барами, гнилыми понтами и пустотой в душе?

– Нет, я не считаю, что в деревне живут не люди, – сказал он. – Просто, не знаю, привык как-то, я ведь в городе рос, и ты рос в городе и Оксана…

Александр помолчал немного и сказал:

– Вот мы и не хотим, Витя, чтобы у нашего сына было такое же детство. В деревне, оно может быть всё же лучше? Посмотрим. При желании, можно и вернуться.

Но такого желания ни у кого из них не возникнет. Ребёнок вырастет, пойдёт в деревенскую школу и не хуже чем в городе научится всему, чему требуется. А позже он сам выберет где и кем ему быть. В город, оно не трудно приехать, двери институтов открыты для всех, у кого есть деньги. А деньги у племянника Гендальева будут – родители позаботятся.

– Витя… – вкрадчиво начал муж сестры.

Он уже знал, что последует за этим «Витя» и потому сказал:

– Я не ругался с ней, Сань. И ты знаешь прекрасно, что прекращение общения – её инициатива. Я не считаю, что в чём-то виноват и не считаю, что должен за что-то извиняться. И скажу тебе откровенно, я не соскучился. Если она не хочет общаться, то мне и не надо. Можешь считать меня чёрствым, бездушным и кем угодно, но мне плевать. А сейчас я уже привык к этой тишине и мне так удобно. Вот, извини, это правда.

И после того как он сказал зятю правду, тот тоже перестал ему звонить. Ну и…, как любил повторять Полуоткатов, «умер максим, да и хуй с ним». Гендальев считал свою сестру, её мужа и их маленького сына – скучной и нудной семейкой. Он не был доволен своей жизнью, ну и к подобному ни к чему не стремился тоже. Так что теперь они спокойно разошлись как в море корабли. Может оно и к лучшему.

В деревню уехали жить…

Было в этом что-то такое, необычное. Что конкретно, Виктор не знал, но возможно этот поступок отдавал чем-то, что можно было бы назвать настоящей, истиной свободой выбора.

Сейчас, утром в субботу, он проснулся и лежал, не вставая с постели. Рядом спала Лиза, такая привычная и начавшая уже надоедать. Но чем больше он к ней привыкал, тем сложнее было разорвать эту длящуюся связь. Да и лень было, не хотелось больше шляться по кабакам в поисках одноразового счастья, ценность коего измерялась одним, наполненным спермой, презервативом.

Была ли Лиза той женщиной, с которой он готов жить всю жизнь?

Той женщиной… что это вообще должно означать? Может всё дело в нём, а никакой той женщины и нет вовсе?

Виктор понял, что в голове начинается круговерть. Обычно, если такие размышления долго не заканчивались, у него случалась потом сильная головная боль. Стряхнув с себя всю эту философию, он откинул одеяло и решительно встал.

Туалет, душ, кофе.

Сидя на кухне, он читал томик Стивена Кинга в мягкой обложке и надеялся, что Лиза не проснётся ещё хотя бы час. Ему совсем не хотелось вести все эти бессмысленные дежурные беседы. Особенно, ему не хотелось этого по утрам.