Ностальгия

— Э-э-э-э, Первый… сеньор…

Я дрессирую их, как крыс. Люди, стоящие у меня за спиной, должны стрелять так, чтобы я был спокоен за свою шкуру. Они должны действовать не думая, и действовать правильно.

— «Смысл существования городского партизана, основное состояние в котором он действует и выживает, заключается в том, чтобы стрелять. Городской партизан должен знать, как хорошо стрелять, потому что это требуется для его типа боя», — читаю вслух. — Все трое. Каждый день ровно по два часа в подвале учиться целиться и спускать курок. Целиться вот по такому куску бумаги, — я показываю грубо вырезанный из старой газеты силуэт с нанесенными на него черными угольными метками. — Через три дня приму зачет лично. Кто не сдаст — расстреляю. Мое слово верное, клянусь Девой Марией.

Упоминание святой не оставляет моим палачам шанса. Если человек так клянется, значит, так и сделает.

— Все понятно?

— Понятно, сеньор тененте, — вразнобой отвечают мои гориллы.

— Если кто забудет вытащить магазин перед упражнением, лучше пусть сам удавится. Потому как казнь ваша будет ужасной. Я НЕ ПОТЕРПЛЮ НАРУШЕНИЯ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИСЦИПЛИНЫ! — внезапно ору я в их небритые рожи.

Бедные мозги, упрощенная модификация — одна извилина, перекашивает от напряжения. Я их непосредственный командир. Я могу карать и миловать. Я могу приказывать. И меня надо застрелить, если я буду действовать неправильно. А как определить, когда правильно, а когда нет? А если выстрелишь не в нужное время? Тогда сеньор Ян выстрелит из своего ужасного пистолета. Или сам этот тененте-дьявол извернется и забьет до смерти. И вообще, как можно выстрелить в революционного командира? Тем более в такого знающего и грозного, как этот. Непонятно… Лучше спросить у него, как и что. Он наорет, но он умный…

«Так-то, сукины дети. Я вам объясню, что такое дисциплина» — самодовольно усмехаюсь я.

Совместные действия для привлечения внимания имперской разведки решаем начать с нападений на комендатуры. Запереть врага в его логове. Заставить его держать оборону. Первую акцию назначили на двадцатого декабря. Время поджимает.

— Скажите, Лео, ваши бойцы не будут задавать вопросов? Все-таки стрелять по своим придется.

— Да какие они нам свои, — усмехается он. — Свои — это «Мангусты», а остальные так, конкуренты. К тому же они не разделяют концепцию Радикально-Демократической партии.

В который раз поражаюсь его цинизму. Ну, да союзников не выбирают.

— Предлагаю начать с комендатуры на Ареа да Либертаде. — Лео внимательно смотрит на меня.

Я никогда не был начальником штаба. Не знаю, что надо говорить в таких случаях. Я всего лишь простой сержант, командир отделения, просоленный полевой суслик. Лео ждет моих вопросов. Он не желает действовать наобум. В конце концов, он хочет на деле проверить, чего я стою.

— Почему именно там?

— Эта комендатура одна из самых удаленных от казарм наемников. И тамошний район хорошо нами изучен.

— Я так понимаю, наемники — главная сила при обороне города? Какова их численность? Вооружение?

— Численность около трех батальонов. Вооружение неизвестно. Могу организовать наблюдение за их казармами.

— Если это возможно, Лео. И надо бы начать разведку территории вокруг остальных комендатур. Желательно также — вокруг Отделов Безопасности и полицейских участков. Все скрытые подходы, особенности местности, места, пригодные для засад и закладки фугасов, маршруты патрулей надо нанести на карту. Численность охраны, вооружение — тоже. Это реально проделать за месяц?