Помню, как одновременно испытала панику и восторг, когда почувствовала схватки. Это была первая беременность, и до назначенного дня родов оставалось еще много недель. Но когда мы приехали в больницу, доктор сказал, что у моего ребенка сегодня будет день рождения! Я с удивлением подумала, что вот-вот стану чьей-то мамой.
Через несколько часов родился этот кто-то – мой сын Лиам. Он внушал мне благоговейный трепет. Мне было так спокойно, когда я держала сына на руках. Глядя на него, я не переставала улыбаться. Прикасаться щекой к его нежной коже было божественно. Когда Лиама держал кто-то другой, я считала секунды до того момента, как сына вернут мне. Я была вне себя от счастья.
Несколько недель спустя картинка перестала быть такой идеальной. Лиам начал плакать. Постоянно. Его нельзя было подолгу обнимать и прижимать к себе. Сын вопил, когда кто-то держал его на руках, и почти не спал. Родственники, друзья и совершенно незнакомые люди завалили меня непрошеными советами о том, как его «исправить». Но ничего не помогало. Когда малышу исполнился месяц, педиатр на осмотре сказал: «Ого, да у нас тут впечатлительный паренек!» Но доктор даже не представлял себе, какой Лиам на самом деле. Когда сын научился ползать, за ним было не угнаться. Едва научившись ходить, через пару дней он уже бегал. Другие дети спокойно играли в парке, а мой сын носился кругами и как магнитом притягивался ко всему, к чему нельзя было подходить.
Я постоянно ловила на себе неодобрительные взгляды. Другие мамы на площадке пытались прожечь мне глазами спину, пока я старалась помочь сыну преодолеть одну из частых и неконтролируемых истерик. Он вел себя так, будто детей вокруг просто не существовало. Разгневанные мамы не желали принимать мои извинения. Все наши прогулки заканчивались одинаково: с брыкающимся и вопящим Лиамом под мышкой я стыдливо покидала детскую площадку. Сидя в машине я плакала, а сын все долбился и долбился головой о сиденье.
В глубине души я понимала: что-то тут не так. Доктор сказал, что мой сын просто очень активный. Родители мужа считали, что я то ли избаловала его, то ли, наоборот, ничего ему не разрешаю. Я уже всерьез начала задумываться о том, что я – плохая мать и потерпела сокрушительную неудачу на единственной работе, о которой всю жизнь мечтала.
Когда Лиаму было два года, мы провели прекрасный летний день на барбекю у друзей. Все дети вместе играли на лужайке. Все, кроме Лиама. Его завораживали инструменты в гараже и другие вещи, которые запрещалось трогать. Когда муж взялся присмотреть за сыном, я пошла к столу, чтобы быстро перекусить, пока меня снова не позвали помогать.
Я накладывала себе еду, когда услышала вначале крики Лиама, а потом комментарий, ставший роковым. Наш так называемый друг, стоявший за грилем, тихо сказал другим гостям: «Если бы это был мой сын, я бы дал ему ремня». Я посмотрела на него, и наши взгляды встретились. Поставив тарелку на место, я поспешила к Лиаму и заявила мужу, что мы уходим. Больше ни с кем не разговаривая, уверенным шагом я направилась к машине, а ничего не понимающий муж шел за нами по пятам.
Всю дорогу домой я сидела на заднем сиденье и пыталась утешить Лиама, которого расстроил наш преждевременный уход. Чтобы отвлечь его, я показала ему журнал. Сын начал листать страницы и притих. Я откинулась на подголовник, закрыла глаза и попыталась усмирить гнев, бурливший внутри. Мое спокойствие длилось всего каких-то тридцать секунд.
– Мама, смоти! Мама, смоти! – твердил Лиам, тыкая меня в руку.
– Ну что тебе, Лиам? – рявкнула я.
Открыв глаза, я увидела страницу, которую он держал перед собой. На ней были изображены мама с маленьким сыном, которые шли по пляжу, держась за руки.
– Это мы с тобой!
Лиам улыбался во весь рот. Я заплакала и тоже улыбнулась.
– Правильно, – сказала я, – как мы с тобой.
Я чмокнула сына в макушку и прошептала:
– Ну все, Лиам. Я больше не стану никого слушать. Теперь я слушаю только нас с тобой. Я тебя слышу. Я тебя вижу.
В этот день я по-настоящему стала мамой.
В понедельник я позвонила педиатру и потребовала направить меня к специалисту. Через несколько месяцев Лиаму поставили диагноз – синдром Аспергера[24]. С того дня началась моя борьба со школами, страховыми компаниями и чужими мнениями. Это был трудный, но благодатный путь. Лиам научил меня тому, что мы сами придумываем правила жизни, которым следуем. Он научил меня наслаждаться жизнью сполна и видеть красивые и забавные вещи там, куда я раньше бы и не посмотрела. Благодаря сыну, я живу и люблю полноценнее. Настоящая любовь проявляется в те моменты, которые ни за что не окажутся на рождественской открытке, – а зря. Настоящая любовь – это не соответствие идеалу, а умение ценить уникальность другого человека.
Сейчас Лиаму десять лет. Активный малыш, который, как заведенный, бегал кругами по детской площадке, этим летом впервые пробежал марафон на десять километров. У непослушного дошкольника, который никого не замечал в песочнице, теперь есть лучший друг и волонтерская работа в церкви. Маленький мальчик, который вечно говорил невпопад, теперь пишет стихи. У сына по-прежнему много причуд, и он ведет себя своеобразно. Но мне это нравится. Он храбрее меня.
Когда Лиаму было пять лет, мы пришли покататься на карусели. Купили билеты, и он побежал выбирать себе лошадку. Выбрав, радостно вскарабкался в седло и пристегнулся.
ebooksa